Книга До последнего, страница 96 – Дэвид Бальдаччи

— Это вы убили всех этих животных? — поинтересовался Романо.

— Всех до одного, — с довольной улыбкой сказал Билли. — Я делаю чучела только тех животных, которых убиваю сам. — Он взял чистую тряпочку, смочил ее какой-то жидкостью и начал протирать один из своих инструментов. — Другие, чтобы расслабиться, играют в гольф. Я же убиваю и делаю чучела.

— Каждому свое, — буркнул Веб.

— Хотя Гвен это мое занятие не одобряет, я обнаружил, что оно имеет терапевтический эффект. Искусство делать чучела шагнуло далеко вперед. Сейчас таксидермисту не нужно самому изготавливать каркас — их производят промышленным способом из различных материалов, включая прессованную пробку. Однако, чтобы как следует подогнать шкуру к каркасу, необходимо потрудиться. Сдирая с животного шкуру — а это первая стадия процесса, — чувствуешь себя мясником и художником одновременно. Потом необходимо заняться выделкой шкуры. Сейчас многие используют буру, но я как истинный пурист предпочитаю протравливать шкуры мышьяком. Это обеспечивает им необходимую долговечность. Процесс дубления я тоже стараюсь никому не передоверять.

— Так вы храните в доме мышьяк? — спросил Романо.

— Тонны мышьяка. — Билли устремил свой пронизывающий взгляд на Романо. — Но вы не волнуйтесь. После работы я всегда мою руки. Кроме того, я не занимаюсь приготовлением пищи. — Тут он засмеялся, и Романо присоединился к нему — правда, его смех звучал несколько натянуто.

Веб еще раз оглядел комнату, а потом сосредоточил внимание на оборудовании и инструментах. Он не мог отделаться от ощущения, что все окружающее подозрительно напоминает ему бойню.

— Тут у вас много всяких любопытных вещей и инструментов, — сказал он.

— Это для того, чтобы работа шла быстрее. — Кэнфилд продемонстрировал Вебу несколько образцов набивки. — Как я уже говорил, анатомически верные каркасы купить можно. Но я тем не менее люблю все основательно промерить, подогнать, а в случае необходимости подложить кое-куда модельную глину, войлок или упаковочную стружку. Все надо делать с умом, верно?

— Верно, — откликнулся Романо.

— Чтобы сохранить шкуру и придать ей необходимую эластичность, требуется множество различных химикатов, а также самая обыкновенная поваренная соль, но в большом количестве. Скальпели и ножи я использую в основном немецкие. Немцы мастера делать ножи. А ножей мне требуется немало. Чтобы подрезать кожу вокруг глаз, рта, копыт — и для других подобных манипуляций. А еще мне нужны специальные ножи, чтобы сдирать мездру, бритвы, пилы для костей и машинка для срезания остатков тканей. Это новейшее изобретение. Очень удобная вещь.

— Представляю себе, — едва слышно произнес Веб.

— Пришлось купить кевларовые рукавицы — чтобы защитить руки от порезов. А еще у меня полно всевозможных пинцетов, зажимов, ножниц, хирургических игл и тому подобных вещей. Странный набор, верно? Как будто я работаю в похоронном бюро и клинике пластической хирургии одновременно. — Кэнфилд указал на кюветы для смешивания красок, кисти, компрессор и жестянки с красками.

— Это, так сказать, художественная часть моего ремесла. Когда наносишь завершающие штрихи, чтобы воздать животному по справедливости.

— Странное дело, — сказал Веб. — Вы толкуете о справедливости для существ, которых сами же и убиваете.

— Я полагаю, это-то и отличает людей вроде меня от тех, кто убивает просто так, без цели.

— Понятно... — протянул Веб.

Билли подошел к оленьей шкуре, которая сушилась на одном из столов.

— Знаете, что таксидермист отрезает первым делом, когда потрошит животное? — спросил он, глядя на Веба в упор.

— Не знаю. И что же это?

— Пенис.

— Очень интересно, — сухо заметил Веб.

— Олени умирают, как люди, — сказал Билли. — С открытыми глазами, которые почти мгновенно стекленеют. Если глаза у животного закрыты или оно все еще моргает, лучше всего его добить. — Он снова посмотрел на Веба. — Полагаю, вы, выполняя свою работу, не раз сталкивались с подобной проблемой.

— Ну, к людям такие методы неприменимы.

— Понятное дело. Хотя я считаю, что животные, которых я убил и чьи головы выставил на всеобщее обозрение, на порядок выше тех ублюдков, с которыми имеете дело вы. — Кэнфилд сделал порядочный глоток из своего стакана. — Должно быть, именно по этой причине я так люблю это место. Странно все это, однако. Родился я в бедности, окончил всего девять классов, потом работал, как черт, развозя по дорогам этой страны сигареты и тому подобные грузы, разбогател, женился на молодой, красивой, образованной женщине и вот теперь живу на ферме в Виргинии и набиваю чучела. Со стороны посмотреть — счастливчик, да и только. Одно плохо: как только я об этом подумаю, сразу же возникает желание напиться. Поэтому пойдемте и выпьем еще что-нибудь.

Билли вывел их из мастерской, и вскоре они вернулись к Гвен. Она посмотрела на Веба и слабо улыбнулась, как бы говоря: «Я все знаю и мне очень жаль».

Билли встал за стойку бара и спросил жену:

— Виски, дорогая? — Она согласно кивнула. — Я тоже выпью виски, — сказал Билли и вопросительно посмотрел на Веба и Романо. — А вам чего налить, парни? Только не говорите мне, что вы на службе. Если вы со мной не выпьете, я выставлю вас отсюда вон.

— С вашего разрешения, я выпью пива. Если, конечно, оно у вас есть.

— У нас здесь все есть, Веб.

Веб отметил про себя, что Билли, сказав это, нисколько не лукавил. Он и в самом деле так считал.

— Мне то же самое, — сказал Романо.

— Я бы тоже выпил пива, — подал голос Стрейт. Он встал со стула, взял у своего босса бутылку пива и присоединился к Вебу и Романо.

— Предпочитаю пиво всяким там новомодным коктейлям.

— Вы ведь родом из сельской местности? — спросил Романо.

— Точно. Родился в горах, в Блю-Ридж, на ферме по разведению лошадей, — сказал Стрейт. — Но мне хотелось посмотреть мир. — Он закатал рукав и показал вытатуированный на бицепсе символический знак морской пехоты. — Ну, я его и посмотрел — за счет дяди Сэма. В сущности, я видел только малую его часть, которая именуется Юго-Восточной Азией. Но трудно, согласитесь, любоваться пейзажами, если оказался в стране, где местные жители так и норовят тебя пристрелить.

— Что-то не похоже, чтобы вы успели побывать во Вьетнаме. Для этого вы слишком молодо выглядите, — заметил Веб.

Стрейт широко улыбнулся.

— Потому что не имею вредных привычек и весь день нахожусь на свежем воздухе, — сказал он. — Хотите верьте, хотите нет, но мне и вправду довелось побывать на вьетнамской войне — когда она уже заканчивалась. Тогда мне было всего восемнадцать лет. Первый год в джунглях я старался не высовываться, чтобы мне ненароком не прострелили башку. А потом попал в плен и провел в лагере для военнопленных три месяца. Ну и изгалялись же над нами эти проклятые вьетконговцы, доложу я вам... Хотели, чтобы мы стали предателями.