Книга Ночь Томаса, страница 46 – Дин Кунц

— Монахи тут ни при чем. Все, чем ты отличаешься, это твое.

Она, скорее всего, спасла мне жизнь, вот и не хотелось лгать больше, чем того требовала необходимость.

— У тебя иногда возникает ощущение, что грядет что-то большое?

— В каком смысле большое?

— Такое большое, что мир изменится.

— Если слишком часто смотреть новости, можно сойти с ума, — назидательно указал я.

— Я не про новостную галиматью. Ни про войну, ни про чуму, ни про воду, от которой развивается рак, ни про наступление нового ледникового периода.

— Тогда о каких изменениях вы говорите?

— О тех, которых никто не ожидает.

Я подумал о бескрайней белизне, через которую бежал с ретривером, но, если это был не только погодный феномен, но и какое-то знамение, я не знал, что оно предвещает.

— Я для тебя сделала еще не все.

— Спасибо, что подвезли.

— Меня выдернули из уютного дома не для того, чтобы поработать таксисткой. Что тебе нужно, дитя?

— Ничего, мэм. У меня все есть.

— Место, где переночевать?

— Оно у меня есть. Предоставлено работодателем. Большая спальня с окнами на океан.

— Адвокат?

— Ничего против них не имею, но мне он не нужен.

— Мне за тебя тревожно.

— Все у меня будет хорошо.

— Что-то тебе все-таки нужно. Я чувствую.

Принимая во внимание Хосса Шэкетта, Утгарда Ролфа и тех людей, которые работали с ними, я мог бы составить длинный список необходимого, включая и роту морских пехотинцев.

— Деньги? — спросила она.

— Нет, мэм.

— Пистолет? — голос звучал спокойно и серьезно.

Я замялся с ответом.

— Я не люблю пистолеты.

— Можно не любить пистолеты, но тебе он нужен.

Чувствуя, что и так сказал слишком много, я предпочел промолчать.

— Он в сумке, — добавила Бирди.

Я посмотрел на нее, но она не отрывала взгляда от ветрового стекла, за которым лучи фар запекали туманное тесто в кекс.

— Зачем вам пистолет? — спросил я.

— Старушка в наши отвратительные времена… она должна принимать меры предосторожности.

— Вы приобрели его на законных основаниях?

— Я выгляжу как клайдовская Бонни?

— Нет, мэм. Просто… если я им воспользуюсь, он приведет к вам.

— Я заявлю, что его украли.

— А если я ограблю с ним банк?

— Ты не ограбишь.

— Откуда такая уверенность? Вы совершенно меня не знаете.

— Дитя, ты меня слушал?

— Да, мэм.

— Что случилось с Нэнси Коулман?

— У нее обнаружили рак.

— А с Боуди Букером?

— Он собирался покончить с собой.

— Суитин Мэрдок?

— Спутался с плохой женщиной.

— Я могу назвать и других. Никому не требовалась помощь в ограблении банка. Просто хорошие люди попали в беду. Ты думаешь, я пришла с черной стороны?

— Ни в коем разе.

— Ты — хороший человек в беде. Я тебе доверяю.

— Это больше чем доверие.

— Возможно. Загляни в сумку.

Я заглянул. Достал пистолет.

— Без предохранителей, — пояснила она. — Спусковой крючок двойного действия. В обойме десять патронов. Ты знаешь, как им пользоваться?

— Да, мэм. Я — не бонниевский Клайд, но и ногу себе не прострелю.

Я подумал об Аннамарии, рассказывающей, что она не работает, что люди предоставляют ей бесплатное жилье и даже дают деньги, когда она не может без них обойтись.

А теперь мне дали пистолет, когда я более всего в нем нуждался.

В Магик-Бич происходило нечто большее, чем реализация плана по нелегальному ввозу в Соединенные Штаты атомных бомб, которому я пытался помешать.

Место это являло собой неподвижную точку во вращающемся мире, и эта ночь застыла между прошлым и будущим. Я чувствовал, здесь собираются две столь громадные силы, что я не мог себе их представить, да и боялся представлять.

Моя проклятая жизнь, моя благословенная жизнь, моя борьба с жестокой утратой и стремление к чуду зачастую казались мне бессмысленными передвижениями шарика в китайском бильярде, который по замысловатой траектории катится от столбика к столбику, от колокольчика к колокольчику, от воротец к воротцам.

Теперь же получалось, что чуть ли не с самого рождения меня целенаправленно вели к Магик-Бич, к тому моменту, когда я, полностью отдавая себе отчет в своих действиях, или взвалю на себя немыслимую ношу… или отойду в сторону. Я не знал, какой она окажется, но уже ощущал ее вес, по мере того как эта ноша опускалась на мои плечи, и момент принятия решения приближался.

Всё в свое время.

Бирди Хопкинс свернула к тротуару, вновь остановила «Кадиллак».

— Порт в одном квартале, — она указала вперед. — Может, последний отрезок пути… уж не знаю, к чему, тебе лучше пройти пешком?

— Я воспользуюсь пистолетом только для самозащиты.

— Если бы я в этом сомневалась, то и не дала бы его тебе.

— Или защищая невинную жизнь.

— Поторопись. Все, как ты и сказал.

— Что я сказал?

— Это больше чем доверие.

Туман, ночь, будущее навалились на окна.

— Мне нужна еще одна вещь.

— Только скажи.

— У вас есть мобильник?

Она достала мобильник из сумки, и я его взял.

— Когда будешь в безопасности, дашь мне знать?

— Да, мэм. Спасибо за все.

Я начал открывать дверь, замялся.

На глазах Бирди блестели слезы.

— Мэм, я напрасно пытался вас высмеять. То, что вы чувствуете, вызвано не выпусками новостей.

Она прикусила нижнюю губу.

— Грядет что-то большое. Я тоже это чувствую. И, думаю, чувствовал всю жизнь.

— Что? Дитя, что это?

— Не знаю. Такое большое, что изменяет мир… но, как вы и сказали, это изменение, которого никто не ожидает.

— Иногда мне так страшно, особенно ночью, и рядом нет Фреда, чтобы он меня успокоил.

— Вам нет необходимости бояться, Бирди Хопкинс. Такой женщине, как вы, нечего бояться.

Она потянулась ко мне. Я сжал ее руку.

— Береги себя.