Книга Привилегия женщин, страница 60 – Марина Крамер

— Быстро собирай вещи, слышишь? Быстро! У нас мало времени!

Они с Алексом вдвоем перетащили обездвиженных преследователей в номер.

— А ведь я чувствовал, что не все ладно с этим журналистом, очень уж вовремя он около Мэри возник, — тяжело дыша, проговорил Алекс, когда они вместе с Джефом упаковали Костиных амбалов в ванную его номера.

— Я прослушал его телефон, он как раз созванивался с одним из этих, — кивнул в сторону запертой двери напарник. — Назвал гостиницу, номер. Хорошо, что я решил ночь здесь скоротать, утром как раз они и появились, пасли ее до магазина, а потом и до отеля добрались. Он звонил Мэри, пытался ее на свидание вытащить, вот там бы ее и взяли скорее всего, но она умно поступила — отказалась, и им пришлось ехать сюда.

— Знаешь, что самое забавное? — спросил Алекс, вставая из кресла. — Этот Новиков звонил мне с мобильного Мэри вчера ночью и спрашивал совета. Решил, что я ее близкий друг, ха-ха.

— И что ты?

— А что я? Я в тот момент считал, что все чисто — обычный журналист, решивший провести ночь с красивой девочкой, тем более что и она вроде как не против была.

— Совет-то дал? — ухмыльнулся Джеф, прекрасно знавший об отношении Алекса к этой странной девице.

— Сказал — уноси ноги, пока цел, утром она тебя ужалит — и ты умрешь, — захохотал Алекс, настроение у которого совсем наладилось — Мэри была в безопасности, собирала вещи в соседнем номере, и ему не придется теперь остаток жизни оправдываться перед Марго.

— Хорошо, что все так удачно сложилось. Легкое дельце, — заметил Джеф.

— Да… вовремя успели. Лететь бы сейчас девчонке в Бильбао к любимому супругу. А уж на что тот способен, я представляю — раз не погнушался киллера ей нанять, — фыркнул Алекс, отдирая усы и снимая парик. — Все, Джеф, увози ее отсюда, с этими я сам решу.

Напарник вышел, закрыл за собой дверь, и Алекс услышал, как в соседнем номере он что-то говорит Мэри, как щелкает замок, а по коридору раздаются нервные шаги Мэри, вбивающей каблуки сапог в ковровое покрытие. Все, она в безопасности, Джеф проводит ее и проследит, чтобы улетела. Можно немного расслабиться. Когда шаги стихли, он вышел в коридор, убедился, что никого нет, и подошел к номеру Мэри.

Алекс вынул из кармана карточку, ловко уведенную перед этим со стойки ресепшн, открыл номер и вошел. В прихожей все еще чувствовался аромат духов Мэри — он помнил этот холодный запах «Кензо», она не признавала других. На полу под ногами валялась заколка — видимо, впопыхах сборов Мэри уронила ее и не заметила. Алекс подобрал ее, пощелкал зачем-то замком, покрутил в руках и убрал в карман. Смятая постель, пустой бокал с остатками коньяка — ну, еще бы, девочка пережила довольно сильный стресс, когда на ее глазах Джеф двумя ударами уложил Костиных церберов, которые сейчас мирно отдыхали в номере Алекса, лежа друг на друге в ванне. Сейчас Джеф уже должен был ехать к аэропорту — билет на имя Мэри лежал у него, Алекс позаботился об этом заранее. Ничего, у нее теперь появился шанс — мизерный, конечно, потому что Костя не остановится, будет искать и скорее всего найдет. Хотя возможно, что Мэри сумеет ускользнуть, ведь она на удивление везучая. Зря она все-таки не осталась в Цюрихе, как он хотел. Но это ее выбор. Никто не может прожить чужую жизнь, и даже Алексу не по силам заставить Мэри сделать это.

Его внимание привлек валявшийся у кресла скомканный лист бумаги. Горничная еще не успела убрать номер после отъезда Мэри. Алекс поднял его, развернул и увидел знакомый неровный почерк:

Не уходи, побудь со мной немного.

Мне сложно без тебя, ты это знаешь.

Не нужно лишних слов. Побойся Бога.

Но ты, как прежде, просто исчезаешь.

И нет пути назад, и нет возврата.

Ты где-то далеко. Ты счастлив, может.

Теряла рай, когда дала отказ от ада,

Признаюсь: да, меня это тревожит.

Меняя жизнь, меняем старые уклады.

И все обиды навсегда прощаем.

Я, как и прежде, откажусь от ада,

В существование поверив рая [2] .

Алекс усмехнулся, аккуратно сложил мятый листок и сунул в карман. «Мэ-ри, Мэ-ри, ты неисправима, — подумал он, выходя из номера. — Ты никогда не изменишься. Ты всегда делаешь не тот выбор. И ты всегда выбираешь гибель там, где можно выбрать жизнь и любовь. Но в этом вся ты. Наверное, мне ты была бы и неинтересна — другая».

Этот листок уже дома, в Цюрихе, он убрал в ящик стола в комнате, где жила Мэри — там было много таких вот случайных листков с ее стихами. Алексу казалось, что она вернется за ними. Непременно вернется. Когда-нибудь. Не теперь.

Когда будет готова…

Утро началось с неприятности. Даже не так… Утро началось с шантажа. Никогда телефоны не приносили в его жизни ничего позитивного.

— Да, слушаю, — отрывисто бросил мужчина, садясь в постели и натягивая повыше одеяло — в комнате было прохладно.

Свободной рукой он дотянулся до пачки сигарет на тумбочке, поставил пепельницу на подушку рядом. «Странная ситуация, — хмыкнул он про себя. — В доме две женщины, а сплю один».

— Алекс, тебе не кажется, что ты заигрался? Ты должен был убрать ее давно — еще тогда! И что я слышу теперь? Что она мало того, что жива, так еще и у тебя сейчас? — чуть высоковатый мужской голос в трубке резал слух. Но не тембр голоса звонившего сейчас волновал Алекса, а его слова.

— Это мое дело, — сухо ответил он, выпуская дым в потолок.

— Нет, дружище. Это наше общее дело. Она знает, кто ты, следовательно, она опасна.

— Я не буду это обсуждать. И не звони мне какое-то время — я же сказал, что очень устал и хочу отдохнуть.

— Именно поэтому привез себе в дом двух телок? — ехидно поинтересовался собеседник, и голос его при этом стал совсем уж бабским, почти визгливым.

Алекс поморщился:

— Не пори чушь. Это другое.

— Да — если учесть, что одна из них — твоя бывшая жена. В общем, разберись с этим как-то, хорошо? Не вынуждай меня поручать это кому-то другому.

Алекс совершенно потерял самообладание. Нет, его не испугали угрозы звонившего — он знал, что сумеет в случае надобности противостоять кому угодно и защитить бывшую жену, которая сейчас безмятежно спит в своей комнате, не подозревая, что вновь стала источником его головной боли. Раздражало другое…

Он всегда ревностно относился к своей свободе, и любые попытки загнать его в какие-то рамки вызывали злость и неуправляемую ярость. В таком состоянии Алекс мог сделать все, что угодно — недаром же имел репутацию лучшего исполнителя в «конюшне», как между собой называли нелегальную контору по прибыльному бизнесу на чужой крови его «собратья» по цеху.