Онлайн книга «Привилегия женщин»
|
Пробуждение всегда давалось Марго нелегко. Страдая бессонницей, она укладывалась часам к трем, а с утра не могла открыть глаза и заставить себя спустить ноги с кровати. Но желание позавтракать втроем всегда подстегивало ее и заставляло пересиливать утреннюю лень и дремоту. Алекс уезжал из дома около десяти, и к завтраку они спускались в девять, а до этого нужно было еще и привести себя в порядок — не выплывать же в трикотажной ночной рубашке с изображением ослика Иа. Марго накинула халат и на цыпочках вышла из спальни, подошла к запертой двери через одну от ее спальни и постучала в нее костяшкой согнутого пальца: — Мэри, просыпайся. — Я не сплю, — раздался голос подруги, и Марго вздохнула — ну, еще бы! Как можно было заподозрить Мэри в том, что она дремлет! Она вообще не спит в последнее время, почти ничего не ест и много пьет, вызывая у Алекса вспышки гнева. Удивительное дело, но даже он оказался не в состоянии что-то изменить в характере рыжей танцовщицы. Это и ему было «не по зубам». Марго вернулась к себе и встала под душ. Копна каштановых чуть вьющихся волос требовала много усилий — как издевательски шутила Мэри, «у женщин две проблемы — выпрямить кудрявые волосы и завить «бараном» прямые». Марго смеялась, но продолжала бороться с «мелким бесом», как сама это называла. Она наложила на лицо немного тонального крема, подкрасила ресницы и брови, критически осмотрела себя и скорчила недовольную гримасу: — Мисс Пигги… Этот ритуал повторялся изо дня в день вот уже много лет. С самого детства мать внушала ей, что с такой внешностью, размерами и фигурой никто из мужчин никогда не посмотрит в ее сторону с интересом. Парадокс, но крупная, яркая Марго с четырнадцати лет от кавалеров отмахивалась как от комаров на болоте. Однако внутри все равно сидела маленькая обиженная девочка, ужасно неуверенная в себе и ищущая опровержение словам матери. — Марго, ты скоро? Она вздрогнула и вышла из ванной. На ее кровати, поджав под себя ногу в черном шерстяном гольфе, натянутом до бедра, сидела Мэри. Вот уж кто не утруждал себя заботой о внешнем виде… Рыжие волосы небрежно сколоты в пучок, отросшая челка почти закрывает глаза («ты мой йоркширский терьерчик», — шутливо говорила Марго, скручивая челку подруги в хвостик и задирая ее наверх), длинный вязаный кардиган поверх трикотажной майки, напоминавшей скорее короткое платье. Мэри постоянно мерзла и кутала травмированные ноги в шерстяные танцевальные гетры. И неизменная пачка сигарет в кармане. Закурят с Алексом после завтрака, он уткнется в газету, а она, отодвинув стул, упрется коленом в столешницу и будет смотреть в большое витражное окно за спиной Алекса. Каждое утро похоже на предыдущее и на последующее… Мэри иногда говорила, что ее очень подмывает хлопнуть об пол дорогую чайную чашку из лиможского фарфора, чтобы изменилось хоть что-то. Хотя порой они с Алексом здорово цапались за завтраком, после чего он выскакивал из дома и так оглушительно хлопал дверью, что домработница Ингрид вскрикивала от испуга. Мэри же невозмутимо закуривала новую сигарету и констатировала: — Бэтмен вылетел. Марго никак не могла понять, зачем Мэри выводит и без того нервного Алекса из себя. Но подруга не объясняла, а Алекс только грозно сверкал глазами. Именно сегодня за завтраком Марго уговорила их пойти на концерт — ни Алекс, ни — тем более — Мэри не рвались выходить из дома. Он занимался какими-то делами, она писала стихи в своей комнате, пила коньяк и беспрестанно плакала, думая, что Марго этого не слышит. Но та мучилась от бессонницы и потому довольно отчетливо различала за стенкой характерные звуки. «Так нельзя, — думала Марго, лежа без сна в постели, — Мэри непременно нужно что-то делать, иначе она просто сойдет с ума. В идеале ей бы танцевать, но где, с кем?» И вот пару дней назад Марго совершенно случайно обратила внимание на афишу, рекламировавшую довольно интересный дуэт — виолончелиста и баяниста. В программе значился Астор Пьяццола, которого Мэри обожала с истовостью религиозной фанатички. Эта фамилия и решила все. Марго купила три билета и утром поставила Алекса и Мэри перед фактом, не дав им даже возразить. Вечером Марго заставила подругу вынуть из шкафа привезенное из Москвы черное коктейльное платье — лаконичное, обтягивающее фигуру танцовщицы и подчеркивающее гибкое тело. Глубокий вырез на груди был замаскирован тонкой сетчатой тканью, что придавало платью вид одновременно сдержанный и сексуальный. Марго сама уложила рыжие волосы Мэри, сделала яркий, почти сценический макияж: — Ты, Мэрька, перестала себя любить, а зря, — подталкивая подругу к зеркалу, констатировала она. — Посмотри — ну, разве ты отказалась бы так выглядеть каждый день. Мэри мельком бросила взгляд на свое отражение и равнодушно проговорила: — Марго, так выглядеть каждый день могут только шлюхи на «Sihlquai strasse» [3] . — Очень смешно! — обиделась уязвленная Марго. — Я обычно красила тебя еще ярче и не помню, чтобы это вызывало какие-то возражения. — Я не собираюсь танцевать, Марго. А в обычной жизни такой грим неуместен. Марго кинулась было доказывать свою правоту, но тут со второго этажа в гостиную спустился Алекс. — Мэ-ри, ты решила подзаработать? — насмешливо поинтересовался он. — То есть — на концерт мы едем вдвоем с Марго? Мэри бросила красноречивый взгляд на вспыхнувшую Марго и абсолютно спокойно парировала: — Теперь я буду так выглядеть каждый день. Буквально — возлюблю себя, как советует мне мой стилист. Алекс только хмыкнул, словно не замечая, как почти до слез расстроилась Марго. Она и так постоянно чувствовала себя едва ли не буфером между этими двоими, сглаживала какие-то острые моменты, смягчала слова Мэри, порой граничившие с хамством, усмиряла гнев Алекса, все чаще выходившего из себя по пустякам. Марго ясно видела — не будь ее, и в этом доме давно бы случилось убийство, причем даже она не могла бы точно предсказать, кто сыграет роль убийцы, а кто — жертвы, потому что оба с одинаковым успехом могли исполнить хоть первую, хоть вторую. Марго жалела подругу, у которой в жизни все пошло кувырком — именно из-за преследований мужа она оказалась здесь, в Цюрихе, в доме Алекса. Да и сама Марго тоже вынуждена была уехать из России как раз благодаря Косте Кавалерьянцу, который в поисках жены явился в Москву к ее подруге. Но Алекс опередил, успел увезти Марго туда, куда перед этим увез и Мэри. Они так и жили втроем в большом доме на самой окраине Цюриха, разбредаясь вечерами по разным комнатам и наматывая там каждый свои мысли. Марго отчаянно хотела в Москву, сама удивляясь себе. Раньше, когда она жила там, этот город порой доводил до исступления, раздражал многолюдностью, суетой и постоянной гонкой за чем-то, будь то деньги, карьера или что-то иное. Но сейчас ей ужасно хотелось оказаться дома, в своем дворике, сесть на лавку поздним вечером и слушать, как в кустах заливается соловей. Окраина Цюриха раздражала своей размеренностью, тишиной и каким-то первозданным покоем. Раздражал Алекс — вечно нервный, взвинченный, что-то скрывающий, раздражала даже Мэри — своим молчанием, сигаретами и коньяком в одиночестве на подоконнике практически всегда открытого окна. Любые попытки разговорить ее заканчивались одинаково — длинным собственным монологом, от которого потом долго звенело в ушах. Мэри же молча слушала, прикуривая новую сигарету, или черкала что-то на листочках блокнота или просто на салфетках. Эта манера писать на обрывках бесила Марго — она сама писала стихи и бережно относилась к ним, не понимая, почему подруга с такой небрежностью выбрасывает потом написанное. Если удавалось раньше домработницы Ингрид проверить утром мусорную корзину, Марго разглаживала эти скукоженные клочки и складывала в ящик стола. Но однажды она с удивлением обнаружила там то, чего сама в ящик не убирала, и поняла, что Алекс порой тоже добавляет в эту коллекцию кое-какие пропущенные ею листки. |