Книга Белое и черное, страница 49 – Сэйси Екомидзо

— Ооо…

— Слушай, Сабу-тян. — Кэнсаку по-прежнему лежал навзничь. — Мне кажется, эта твоя роль все-таки выигрышная.

— Прости, Эно, я сказал «неловко» вовсе не жалуясь. Я сам считаю, что это мой шанс. Только понимаешь, я перед нашей компанией смущаюсь.

— Ой! Как! Сабу-тян! — Тамаки вытаращила глаза. — Тебе дали такую чудесную роль?

— Это Эно за меня просил. Он вот сейчас сказал «эта твоя роль», а на самом деле не так. Знаете такого актера, Уцуми Тоору?

— Знаменитый комик! — У Киёми тоже глаза заблестели от любопытства.

— Во-во. Так это его роль, только он вчера с острым аппендицитом в больницу угодил. И Эно сказал, что на это место я подойду.

— Ой, Сабу-тян! — У Тамаки даже слезы на глазах заблестели. — А ты правда подойдешь? Получится у тебя, если на эту роль Уцуми выбрали?

— Отстань. Мне бы это самому хотелось знать.

Продолжая валяться, Кэнсаку убежденно заговорил:

— Сабу-тян не в пример мне уже несколько лет на киностудии трудится, база у него есть. Беда в том, что он только на вид нахальный, а на самом-то деле вовсе не так. Все о других заботится, а себя толком предложить не может. Вчера, когда срочно замену подбирали, с ним три эпизода сделали, и режиссер просто в восторг пришел! Как это, говорит, такой парень до сих пор себя не проявил. Так что он уже подошел.

— Ой, ну надо же! — Киёми внимательно посмотрела на Сабухиро с Тамаки. — И Сабу-тян ничего об этом Тамаки не рассказал, так?

— Ну не тот это случай, чтоб Тамаки в подробностях докладывать.

— Ты уверен?

— Что — «уверен»?

Киёми рассмеялась.

— Ну ладно. Тамаки!

— Что?

— Это же только вчера случилось, у меня времени не было тебе сообщить, так что прости великодушно. К тому же, я ужасный скромник.

— Эно, а ты знаешь, — Тамаки, уклоняясь от взгляда Киёми, явно решила перевести разговор на другую тему, — тут Сабу-тян очень нехорошо поступил.

— Что-о? Это что же я сделал такого?

— А как же? Знаешь, Эно, он придумал про нашего коменданта ужасно некрасивую историю.

— Не смей! Не смей, Тамаки! Я же говорил тебе, это детективный рассказ, это не взаправду!

— Ну-ка, ну-ка, Тамаки. — Эно улыбался. — И что же за ужасно некрасивую историю про коменданта придумал Сабу?

— Что убийца мадам из «Одуванчика» — Нэдзу-сан!

— Что-о?!!

Кэнсаку вскочил с травы, словно подброшенный.

— Дура! Дура ты, Тамаки! — На Сабухиро было жалко смотреть. Покраснели даже его кабаньи плечи.

— Эно, понимаешь, это я невзаправду, я просто сочинил детектив! Не бери в голову!

Но Кэнсаку был серьезен так, что на него было страшно смотреть.

— Сочинил, не сочинил — неважно. Выкладывай свою историю. Это почему же Нэдзу-сан убил мадам?

— Ну в общем такое дело. У меня в рассказе найденный труп — это не мадам.

— Как не мадам? А кто ж тогда?

— Эно, ты ведь почитываешь детективы?

— Все время читаю. И что?

— В детективах бывает, что обнаруживают труп без лица… ну, то есть по каким-то причинам лицо узнать невозможно. Так вот восемь-девять случаев из десяти, в конце выясняется, что жертва не тот, на кого думали, а кто-то другой.

— Вон оно что… Я такое тоже читал. И что дальше?

— Вот я эту ситуацию и примерил к тому происшествию. Но у нас в квартале нет женщины-ровесницы мадам, да еще пропавшей без вести. А была какая-то дама, которая как раз в тот вечер приезжала к Нэдзу… Эно, ну ты же сам провожал ее тогда! Она была примерно одного возраста с мадам, вот я и придумал, что труп — это она.

— Ясно. Значит, будто бы он ее убил, переодел в одежду мадам, а лицо уничтожил, верно?

— Ну да. Так я и сочинил.

— Получается, что Нэдзу-сан и мадам — соучастники?

— Получается.

— А мотив преступления?

— У мадам в прошлом была судимость. Это раскопал Итами, и она оказалась куклой в его руках. Ей избавиться от него хочется, а страшно — вдруг он ее прошлое на белый свет вытащит? Вот она ту даму собой и нарядила. Будто бы ее как раз и убили. А сама прячется.

— А кто та дама, которую для подмены выбрали?

— Ты же говорил, что она на Юкико похожа, так? Поэтому в моем рассказе она — мать Юкико, и она когда-то изменила своему мужу, Нэдзу-сан.

Кэнсаку слушал молча и становился все серьезнее.

— Ну? И что дальше?

Лицо его наполнилось страданием, голос звучал глухо, а слова давались с трудом.

Киёми и Тамаки, слушавшие затаив дыхание диалог приятелей, невольно переглянулись.

Сабухиро тоже заметил неладное:

— Эно, да брось ты! Говорю же, выдумал я это.

— Не могу бросить. Рассказывай, что там дальше про мать Юкико?

— Ну раз тебе так надо, слушай до конца, — сказал Сабухиро с некоторым вызовом в голосе и продолжил: — В общем, она раскаялась и принялась донимать Нэдзу, чтобы восстановить брак. Тот — ни в какую. И не просто ни в какую — он ее возненавидел. А с мадам они, кстати, оба выходцы из Камигаты, верно?

— Насчет мадам не скажу, а Нэдзу-сан из Харимы.

— Во! Я и придумал, что они прежде были знакомы. А потом здесь случайно встретились, и у них как бы любовная связь получилась. У меня в рассказе Нэдзу-сан ради нее зазвал к себе на тот вечер ненавистную ему женщину и подстроил, будто убита мадам. На сем позвольте завершить сие повествование.

— Вранье это! Вранье!!!

Это вдруг пронзительно закричала Киёми.

— Вздор все это!

— Конечно, вздор. Я потому и предупреждал, что это выдумка. Киёми, а ты, похоже, считаешь, что в моей истории что-то не сходится?

— Но ведь отпечатки пальцев показали, что тот труп — это точно мадам. Таких же отпечатков и в ателье много было!

— Много — это сколько?

— Ну…

— Киёми, у автора данного детектива все продумано. Мать Юкико и в мыслях не держала, что ее жизнь в опасности, и потому в тот вечер позволила Нэдзу-сан обманом привести себя в «Одуванчик». А там она прикасалась к разным предметам. Нет, я лучше сделаю так: ее вынудили прикасаться, вот!

— Но… но… — У Киёми от досады даже пот на лице выступил. — А что Судо-сан? Муж Дзюнко — он же в тот вечер пропал без вести, а сейчас считается главным подозреваемым — что с ним?

— С ним все ясно.

— Что ясно?

— Он убит. Тем же преступником, что убил ту женщину.