Книга Мефодий Буслаев. Билет на Лысую Гору, страница 35 – Дмитрий Емец

– Ах, хозяйка, вы такая изобретательная, такая кошмарно свирепая! Это было так назидательно! Меня трясло и болтало в разные стороны!.. Я чуть в узел не завязался! – сказал он и, точно отряхивающаяся собака, замотал сырыми бакенбардами. На Ирку полетели капли.

– Ты сам хотел, – прознесла валькирия.

– Да, хозяйка, Антигон сам напросился! Мне тут подумалось, может, в следующий раз, когда на меня найдет сладкое омерзение, вы запечете меня в духовке, а? Меня никогда не запекали в духовке! – спросил он с надеждой.

– Так и быть. В следующий раз я надену тебе на голову фритюрницу! Только не увлекайся слишком! – пообещала ему Ирка. – А теперь отвечай: что с Эссиорхом?

Домовой кикимор пожал плечами.

– Антигон этого не знает. Но может узнать. Пусть валькирия ждет его здесь, но будет осторожна. За ней следят. Только что тут, во дворе, кошмарный монстр кое-кого встретил! – как о пустяке сообщил он.

Иркин взгляд поспешно метнулся к кровати, где под матрасом она спрятала картину. Место было, конечно, смешное и детское, но все лучше, чем бросать на виду. К тому же Ирка и не собиралась оставлять ее здесь надолго.

– Кто следит? Маги, стражи? Глиняный Пес? – спросила она озабоченно.

– Антигон не знает. Он видел того, кто следит, со спины. Антигон хотел подкрасться, но тот человек почуял что-то и – раз! – его не стало. Антигон никогда не видел такой быстрой телепортации. Без искр, без золотистого круга… Блестящая магическая техника!

– Почему же ты не сказал мне раньше?

– У Антигона были дела поважнее. Хозяйка должна была научить его уму-разуму! Отвратительный монстр ужасный баловник! Можно Антигон вставит пальцы в розетку?..

– Прекрати! Ну хотя бы что-то ты успел увидеть? Как он выглядел? – спросила Ирка нетерпеливо.

Домовой кикимор задумчиво лизнул кончик носа. Длина языка вполне позволяла сделать это.

– Ну… э… ужасный монстр думает, что это был юноша или молодой мужчина. Ростом примерно в три с половиной Антигона. Если хозяйка хочет, Антигон может перевести его рост в консервные банки, – предложил он.

– Не надо… Слушай, а этот тип был не… не Мефодий Буслаев? – как бы невзначай спросила Ирка.

– Едва ли. У Мефодия Буслаева светлые волосы. Этот же был с темными, – уверенно заявил Антигон.

Ирка погрустнела. Нет, не он. Да и зачем она Мефодию, когда у него есть та, светлая?

Больше никаких подробностей ей выведать не удалось. Но одно было ясно. Здесь, в квартире Бабани, оставаться нельзя. Рано или поздно путешествующий по изнанке мира Глиняный Пес приведет погоню к Ирке. А раз так – она должна спешить и найти ученика Мировуда, прежде чем это сделают его враги.

Ирка заглянула под матрас и взяла картину. Разворачивать ее тут, у Бабани, не имело смысла.

– Пошли отсюда! Если нас выследил кто-то один, то могут и другие, – сказала она.

Кикимор согласился с ней.

– Ужасный монстр это знает. Пусть хозяйка идет за Антигоном! Еще до сладкого омерзения верный раб приготовил ей убежище! Антигон назвал его: «Приют валькирии». Хозяйка сможет жить там постоянно.

– Оно мне понравится? – спросила Ирка.

– Пусть хозяйка не сомневается. Оно просто омерзительно! – убежденно заверил ее Антигон. – Только вам лучше превратиться в лебедя, хозяйка! Путь неблизкий!

Вскоре с заваленного хламом московского балкона в небо взмыла большая белая птица. На спине у лебедя сидел кикимор и небрежно, точно мухобойкой, помахивал свернутым в трубочку полотном «Мальчик с саблей».

* * *

«Лосиный Остров – название бессмысленное. Где тут лоси? Нет лосей. А остров где? И острова нету», – размышляла Ирка, пробираясь вслед за Антигоном по зарослям молодых кленов и елок. Время от времени Ирке начинало казаться, что она в глухой чаще, где никогда не ступала нога человека. И тотчас на глаза попадались то гнилая и раскисшая картонная коробка, то автомобильная шина, то рама от спортивного велосипеда, с непонятной целью прибитая к деревьям железными скобами. Турник, что ли, хотели сделать?

Желтые листья, которые капитулянтские московские деревья начинают понемногу ронять с первых недель августа, уже встречались на траве, невыносимо яркие в свете луны. Ирка старалась на них не наступать. Это было бы подло по отношению к листьям, чей век и так недолог, а красота кратка. В сумраке леса, пугая друг друга суетливыми метаниями, кричали неведомые птицы. В кустарнике деловито шуршал еж, еще не знавший, что здесь, в московском лесу, не принято уже водиться.

Антигон шел впереди, то и дело теряясь среди подлеска, и жизнерадостно делал вид, что не заблудился. Однако его непослушные вихры уже выражали тревожную задумчивость, и в незнакомые деревья он всматривался с раздражением.

Один раз Ирка услышала, как он пробормотал:

– Правнук лешего!.. Расчихвостить мою кочерыжку!

– Может, мне снова превратиться, взлететь и посмотреть сверху? – предложила она.

– Спокойно, отвратная госпожа! Скоро мы будем на месте! – отвечал домовой кикимор, и они бесконечно шли по лесу.

Неожиданно Ирка остановилась. Она ощутила тревогу. Это была даже не тревога в человеческом смысле слова, а некое предзнание. Так бывает порой, когда, снимая телефонную трубку за неуловимо краткий миг до звонка, знаешь, что услышишь голос знакомого, который не звонил сто лет и один день.

Все было как будто спокойно. СЛИШКОМ СПОКОЙНО. Звуки леса точно умерли. Никто уже не кричал, не шуршал и не каркал. Даже листья перестали падать. Лес замер, как декорация, ставшая ненужной, едва последний зритель покинул зал и погас свет.

– Беги! Прячься! – крикнул внутренний голос.

Не задумываясь, ибо, к счастью, она наделена была врожденной способностью не думать в те моменты жизни, когда думать нельзя и даже опасно, молодая валькирия прыгнула под старый клен и присела у его ствола.

Антигон подбежал к ней и запрыгал на месте, недоумевая. Ирка поймала его за рыжие бакенбарды и притянула к себе, заставив замереть.

– О, жуткие пытки! Наконец-то! А я-то все думаю, когда начнется бескультурная программа! – воодушевился кикимор.

– Тихо! – прошипела Ирка.