
Онлайн книга «Гипнотизер»
— Вам сюда нельзя, — прошептала она и внезапно взглянула на меня. — Хорошо. — Я попятился к двери. — Может быть, сядем и немного поговорим? — спокойно предложила сотрудница соцотдела. Я открыл дверь в коридор и увидел, что Лидия медленно приближается. — Эрик, — позвала она. Когда я закрывал дверь, Лидия уже бежала ко мне. Я бросился через весь коридор в прихожую, но дверь была заперта. Быстрые шаги Лидии приближались. Она постанывала, словно животное. Я рванул другую дверь и ввалился в комнату с телевизором. Лидия дернула дверь и вбежала за мной. Я наткнулся на кресло, добежал до балконной двери, но не сумел повернуть ручку. Лидия с ножом преследовала меня; я метнулся за обеденный стол, она бросилась следом; я, отступая, пошел вокруг стола. — Это ты виноват, — сказала она. Соцработница вбежала в комнату. Она запыхалась. — Лидия, — жестко сказала она, — сейчас же прекратите это безобразие. — Это он во всем виноват. — В чем? — спросил я. — В чем я виноват? — Вот в этом, — ответила Лидия и полоснула себя ножом по горлу. Она смотрела мне в глаза, кровь лилась ей на фартук и на голые ноги. Губы дрожали. Нож упал на пол. Рука пыталась нащупать опору. Лидия опустилась на пол и села боком, как русалка. Анника Лорентсон озабоченно улыбнулась. Райнер Мильк потянулся через стол и налил «Рамлёса», забулькали пузырьки. Запонки сверкнули темно-синим и золотым. — Вы, конечно, понимаете, почему мы хотим поговорить с вами как можно скорее, — сказал Педер Меларстедт и поправил галстук. Я посмотрел на протянутую мне папку. Мне сообщили, что Лидия подала на меня заявление. Она утверждала, что я довел ее до попытки самоубийства, заставив признать вымышленные поступки. Лидия обвиняла меня в том, что я сделал из нее подопытное животное и при помощи гипноза вложил ей в голову ложные воспоминания, что я с самого начала нагло и цинично преследовал ее на глазах у всех, чтобы сломать. Я поднял глаза от бумаг. — Это не шутка? Анника Лорентсон отвела глаза. Хольстейн безо всякого выражения на лице сказал: — Лидия — ваша пациентка. И то, что она утверждает, — весьма серьезно. — Да, но ведь ее слова — очевидная ложь, — взволнованно сказал я. — Никаких возможностей под гипнозом поместить в чью-то голову воспоминания не существует. Я могу подвести пациентов к воспоминанию, но не вложить это воспоминание им в голову… это как дверь. Я подвожу человека к дверям, но сам не могу их открыть. Мильк серьезно посмотрел на меня. — Одного только подозрения достаточно, чтобы закрыть ваше исследование. Так что вы понимаете, насколько все серьезно. Я раздраженно дернул головой: — Она рассказала о своем сыне вещи, которые я счел достаточно серьезными, чтобы связаться с социальными властями. То, что она отреагировала именно так… Меня неожиданно перебил Ронни Йоханссон: — Но здесь сказано, что у нее вообще нет детей. Он постучал длинным пальцем по папке. Я громко фыркнул — и заслужил странный взгляд Лорентсон. — Эрик, высокомерие в такой ситуации может вам только навредить, — тихо заметила она. — А если кто-то врет в лицо? — зло улыбнулся я. Анника перегнулась через стол и медленно произнесла: — Эрик, у нее никогда не было детей. — Не было? — Нет. В кабинете стало тихо. Я смотрел, как пузырьки воздуха поднимаются на поверхность. — Я не понимаю. Она продолжает жить в доме своего детства. — Я пытался успокоиться. — Все подробности совпадают, я не могу поверить… — Можете не верить, — оборвал Мильк. — Вы допустили ошибку. — Люди не могут так лгать под гипнозом. — А если она не была под гипнозом? — Да нет же, была, я замечаю это, лицо меняется. — Теперь это не важно. Вред уже нанесен. — Я не знаю, есть ли у нее дети, — продолжал я. — Не исключено, что она говорила о себе. Я не сталкивался с подобным, но, может быть, она таким образом переосмыслила собственные детские воспоминания. Анника прервала меня: — Возможно, вы и правы, но факт остается фактом: ваша пациентка совершила серьезную попытку самоубийства и обвиняет в этом вас. Предлагаем вам взять отпуск за свой счет, пока мы будем разбираться с этой историей. Она вяло улыбнулась мне и мягко сказала: — Я уверена, что все уладится. Но сейчас, на время расследования, вам надо отойти в сторону. Ни в коем случае нельзя допускать к этому делу газетчиков. Я подумал о других своих пациентах — о Шарлотте, Мареке, Юсси, Сибель и Эве. Я не могу оставить их, передать кому-нибудь другому — они почувствуют себя разочарованными, обманутыми. — Я не могу, — тихо сказал я. — И я нигде не ошибся. Анника похлопала меня по руке: — Все уладится. Лидия Эверс явно неуравновешенна, у нее полный сумбур в голове. Для нас сейчас самое важное — действовать строго по закону. Вы попросите освободить вас от проведения сеансов гипноза, пока мы будем давать внутреннюю оценку произошедшему. Эрик, мы знаем — вы хороший врач. Я уже говорила, что уверена — вы вернетесь к своей группе всего… — она пожала плечами, — …может быть, всего через полгода. — Через полгода? Я взволнованно вскочил. — У меня пациенты, они рассчитывают на меня. Я не могу их бросить. Мягкая улыбка Анники исчезла, словно кто-то задул свечу. Лицо стало замкнутым, в голосе зазвучали раздраженные нотки: — Ваша пациентка потребовала немедленно запретить вашу деятельность. К тому же она заявила на вас в полицию. Для нас это не пустяки, мы вложили деньги в вашу работу, и если окажется, что исследование не достигло цели, нам придется принять меры. Я не знал, что отвечать. Меня разбирал смех. — Это какой-то абсурд, — только и смог сказать я. И повернулся. Чтобы уйти отсюда. — Эрик, — позвала Анника. — Вы действительно не понимаете, что вам дают шанс? Я остановился. — Но вы же не верите в болтовню про воспоминания, которые я вложил в голову? Она пожала плечами: — Не в этом дело. Дело в том, что мы следуем правилам. Возьмите отпуск, прервите работу с гипнозом, смотрите на это как на приглашение к перемирию. Можете продолжать свои исследования, можете работать спокойно, только не практикуйте терапию гипнозом, пока идет внутреннее расследование… |