Онлайн книга «Живыми не брать!»
|
– Значит, ходили? – Ходили, – вздохнул Макарий, медленно отвернул край рукава и показал мне сеточку шрамов. – Я сам ходил, через отроческое неразумение, но до Черного озера не дошел, раньше руки пожег. Счастье, что пошел вместе с братом, одного не сыскали бы… – И больше никто туда не ходил? – Последним Кириан, братка мой, ходил. Не то семь, не то десять лет назад было. Прибились к Форпосту путники: по небу прилетели. Но, видно, непростительное это дело – человеку с птицами мериться, летная машина у них сломалась, упала и в болоте потопла. Они же повыскакивали и с леса до Форпоста добрались. Маленько оклемались и давай уговаривать Кириана их вывести к магистрали. Вроде бы с неба они такую дорогу хорошо разглядели, был у них при себе рисунок, на коем вся местность изображается как с птичьего полета… Карта! У наших предшественников была карта! Он замолчал, некоторое время мы ехали сквозь сиреневые сумерки в молчании. – …Ушел братка с ними и сгинул без следа. Сколько мы его искали, все попусту. – Может, он просто не захотел возвращаться? – робко предположила я. – Нет. Не для того Кириан из дедовской веры к Настасье в Скит жить ушел, чтобы бросить ее потом с малыми ребятами. Сгинул он или на правь ушел… Понятия не имею, что значит «правь», зато поняла что Макарий – дядя Фрола и Власия. Чтобы окончательно разобраться в их семейной иерархии, я уточнила: – Значит, старец Феодосий ваш папа? – Феодосий мне – дед, мальчишкам – прадед. Уже загорелись первые звезды, небо над головой перечеркнул белый филин. Он с пронзительным криком бросился вниз и улетел с добычей в когтях. Я проводила птицу взглядом и перешла на шепот, чтобы вопрос прозвучал не так глупо: – А он правда может… превращаться в птиц? – Одни светлые духи ведают, что он может! Спроси сама, если такая смелая, – улыбнулся Макарий и объяснил: – Феодосий тоже через навь глаза потерял. Сказывают, малым дитем умыл лицо в Черном озере. Зато теперь всякая птица или зверь ему свои глаза одалживает. Лесные, и водяные, и болотные, и всякие протчие, злые и добрые, ему службу несут… – Мы уже въезжали на окраину Слободки. Местная детвора собралась на полянке, носилась и гоготала. Развлекались тем, что бросали длинные палки в фигурки, сложенные на земле из коротеньких чурбачков. Макарий кивнул в сторону игрища и улыбнулся: – Гляди-ка. Точно, весна пришла, ребятишки в рюхи [10] балуются! Среди меховой одежды и пестрых платков коренных обитателей Слободки яркими пятнами выделялись куртки Никиты и Лёшки, они раскраснелись от беготни и весело перекликались с остальной компанией. Оба выглядят как малолетние недоумки, я спрыгнула с лошади, шагнула к игрокам: – Ник, что вы здесь делаете? Никита удивленно развел руками: – Что делаем? Я тебя ждал. Ты же не сказала, куда ушла и когда вернешься. Лёшка волновался и прибежал узнать, что случилось… – Вам что, заняться больше нечем? Хватит, идем отсюда! – разозлилась я, выхватила палку у Никиты из рук и с размаху зашвырнула в самую высокую фигуру, похожую на пирамидку. Все чурбаки разлетелись в разные стороны. Местные сразу притихли и расступились, давая нам дорогу, – наверное, вид у меня суровый. – Крепкая рука у юницы! – раздалось у меня за спиной. Оглядываюсь: на высоком крыльце стоял почтенный Феодосий. В наброшенной на плечи шубе из меха, такого же белоснежного, как его седины, он выглядел весьма величаво. Демид поддерживал слепца под локоть. – Рука крепкая, не отнять! Вот, зайчика подстрелила, – поддакнул им Макарий. – Забирай свою добычу, Нюта. А когда я подошла к нему за тушкой, он взял меня за руку, тихо добавил: – Оставайтесь у нас, время позднее. Тетка Ниловна к ужину пирогов напекла, и перинки у нас мягкие… – Спасибо, мы лучше пойдем. Правда, Никита? – Я поскорее сунула дохлого зайца в руки Нику и потащила его к дорожке в Скит. – Идем, Лёшка! Не отставай! – Пусть идут, Макарий, дело молодое. Сейчас собачатся, сейчас и замирятся. – Старец Демид растянул губы в фальшивой улыбке. – Поцеловались бы, что ли? Никита действительно обнял меня и поцеловал в щеку – надо же! От прикосновения его влажных губ я почувствовала, как во мне разрастается горячее и вполне осознанное желание: со всей силы двинуть его коленом в дыхалку! А еще лучше – подобрать длинную палку и запустить ею прямо в лоснящуюся рожу Демида. Но сделать ни того, ни другого я не могу! Путники должны быть единомышленниками или хотя бы выглядеть таковыми. Шли мы быстро, но все равно оставались в поле зрения старцев, расположившихся на крыльце, как зрители перед большим экраном. Я остановилась, поймала Никиту за руку, притянула к себе и поцеловала в губы, больно прикусив за самый краешек. Ник вскрикнул, шарахнулся от меня, нахмурился и зашагал вперед. Один. Пусть идет! 7
Луна заливала светом деревья и опушки. Видно, как летучие мыши скользят в безветренном воздухе. Где-то в лесу ухают совы, собаки в Слободке отвечают им пронзительным лаем. Лёшка нагнал меня и взял за руку: – Аня, не злись! Мы со здешними ребятами поболтали совсем немножко. Так, вообще, они нормальные, только Черного шамана боятся. Говорят, он повадился воровать в Слободке детей, а потом обменивает у старцев на кости… – На какие кости? – не поняла я. – На человеческие кости! Здесь есть какая-то навь, на которой полно костей. Эти кости шаману очень нужны для колдовских ритуалов… Никита тоже поравнялся с нами и презрительно поморщился. – Лёша, я уверен, это обычная страшилка вроде историй про крыс-мутантов из канализации или подземную железную дорогу. Такие байки специально придумывают, чтобы дети не лезли в опасные места. Никакой нави на самом деле нет. – Навь есть и там полно костей. Я их видела собственными глазами! – Аня, пожалуйста, перестань. Хватит! Если тебе здесь не нравится, это не повод пугать Лёшку… Я резко перебила Никиту: – Можно подумать, вам здесь нравится? – Да, здесь здорово! – кивнул Лёшка. – Ну… – Ник на секунду заколебался с ответом. – Мне нормально… – Правда? Я за вас очень и очень рада! – заорала я. – Потому что мы останемся надолго! Навсегда – до самой старости! Будем жить здесь, пока не подохнем… – Аня, что ты говоришь? Успокойся! Никита попытался обнять меня за плечи, но я пихнула его так, что он вылетел с тропинки, и продолжала кричать, отчего в ушах звенело: |