Онлайн книга «Живыми не брать!»
|
Мне тоже взгрустнулось – мальчишки до сих пор верят, что их отец жив. – Шаман Меркит утащил его за гать! Иначе что-то да осталось бы, а если осталось, мы бы сыскали! Дед Феодосий тоже на прави его не видит. – А что такое правь? – решила узнать я. – Место такое, где некрещеные души живут. Это по-нашему умерли, а слободские говорят «ушли на правь». – Фролка, сам подумай – крещеным душам на прави делать нечего! Пока мальчишки спорили о своей и чужой вере, меня пробирало ледяным ознобом. Пока сознание не заволокло алым туманом, в голове у меня билась только одна мысль: пути отсюда нет! Нет и все. Нет. Я пришла в себя уже в Скиту – сидела около печи. Под спину мне подложили пеструю подушку, в руки дали кружку с гадостной смесью травяного чая, меда и жирного молока. Морщась, отхлебываю теплое пойло и наблюдаю, как Иришка суетится вокруг стола, помогает лепить пирожки. Похоже, она не только поправилась, но и совсем освоилась: волосы заплетены в косичку, хозяйка одолжила ей долгополую одежду, как у местных девчушек, и передник. Сама же Настасья Васильевна большим острым ножом разделывала заячью тушку, складывала куски в горшок и отчитывала сына: – Для какой нужды, Фролка, ты эту гаду в тулуп понапихал? – Не было у меня такой! Разве что сама заползла, пока тулуп в сенях лежал. Настасья Васильевна отвлеклась от готовки и влепила Фролу подзатыльник: – Грех большой врать родной матери! Змеям в такие холода спать полагается. Опять бегал в Слободку? Точно, там нахватался. Смотри, добегаешься – изведут тебя… – Кто меня изведет? – Найдется кому – больно Феодосий Ильич с тобой ласковый. Чтобы ни ногой туда! Ясно? – Угу. – Фрол кивнул и попробовал стянуть печенюшку из плетеной корзиночки, но получил от матери еще одну затрещину. – Не трожь! Это Макарий с Машей прислал – ей, – Настасья Васильевна поджала и без того тонкие губы, дернула острым подбородком в мою сторону. – Мне? – Хотя меня больше не колотит мелкая дрожь, соображаю я с трудом. – Тебе, кому еще. В гости зовет, на праздник. – Что празднуют? – Весну ли кличут, птицам ли радуются, идолищ своих заклинают – то не наше дело, мы люди крещеные. – Настасья Васильевна извлекла из зайца пулю, взвесила на ладони, протерла передником, поднесла к глазам и прищурилась, чтобы лучше разглядеть. – Хм. Никогда такой допреж не видела – с чего сейчас стреляла-то? – Из карабина. – Хм, что ж за карабин такой? Ладно, много у Макария всякого добра, может, и такое ружье есть. Человек он состоятельный – наговаривать на него мне незачем. Человек он вдовый, супруга его белье в реке полоскала и утопла; но молодую жену за волоса таскать не станет. – Настасья Васильевна искоса глянула на меня. – Да у тебя и волос нету. От неожиданности я подавилась питьем и закашлялась. Макарий – хороший дядька, мне даже понравился, но не настолько, чтобы замуж. Мне вообще как-то рано задумываться о семейной жизни: – Мне же шестнадцать лет… – Да, дело не к молодости, – вздохнула хозяйка. – Что уже женихами перебирать… Чтобы не рассмеяться, опускаю глаза в чашку, Иришка тоже отвернулась к окну и хихикает – довольна, что считается здесь девицей на выданье. – Идем, Фрол, я тебя под замок в чулан посажу… – За что? Я ничего не сделал! – Сделаешь – поздно будет! Так и мне на душе спокойнее, и тебе искус меньше. Она за руки потащила упирающегося сына наверх, затем глухо хлопнула дверь чулана. Спустившись вниз, поправила платок и обратилась ко мне: – А ты иди, чего томишься? Спутники твои еще с утра в Слободку пошли. Я мгновенно вскочила на ноги: – Как, в Слободку пошли? Зачем? – Посвяту [11] собираются принимать. – Что принимать? – не поняла я. – Время сегодня праздничное, сперва старцы устроят большое радение. Костры будут жечь, хороводы водить и песни петь, своих духов ублажать и новые души – всех, кто просит, – в свою веру примут, – терпеливо объяснила Настасья Васильевна. – Дадут им посвяту, своему закону научат и у себя жить оставят. – Зачем же вы их в Слободку отпустили? – возмутилась я. – Я не надсмотрщица над ними и не указчица. Запретить им не могу. Так заведено, что путники своим умом живут! Настасья Васильевна взяла со стола большую глиняную миску и через сени вышла во двор, сполоснула ее водой и двинулась дальше – мимо поленницы к сараю. Вид у нее был совершено безразличный – плотно замотанная платком голова казалась маленькой, бледный треугольник лица затерялся на фоне черного платка. Свинцовые глазки прищурены – настоящая змея. Правильно говорили старцы, такой все равно, что дальше будет с путниками! 8
Я набросила куртку и, никому не сказав, помчалась в Слободку. Здесь все готовились к празднику. Женщины в ярких платках сновали между домами, в руках у них были корзинки и замотанные платками горшки. Во дворах выбивали праздничную одежду, выносили и отряхивали от зимней пыли «личины» – большие, жутковатые маски. К деревьям, воротам, заборам привязывали цветные ленточки, стеклышки и колокольчики. Посреди большой поляны, где вчера играли в рюхи, мастерили здоровенное чучело, а на окраине Слободки высокой горой складывали хворост для костра. В эту же груду приносили и бросали всякий мусор – старую изношенную одежду, прохудившуюся утварь, испорченные корзины и всякое такое. Рядом с кострищем прогуливались слободские девахи. Поправляют толстенные светлые косы, а шубейки распахнуты так, чтобы были видны бусы из множества сверкающих бисерных нитей и вышивка на одежде. Две самые пухленькие болтали и хихикали с Веником, тоже отиравшимся здесь без всякого дела, но разбежались в разные стороны, как только увидели меня: – Веник, где Никита с Лёшкой? – Ушли со старцем за вышитыми рубашками… – Ясно, – нахмурилась я. – Хватит развлекаться, идем со мной! – Анна, чего ты мне указываешь? Я взрослый самодостаточный человек, в состоянии решить, куда мне идти и чем заниматься, а чем – нет. Какое вообще тебе дело… – Такое, что нам надо отсюда убраться как можно быстрее. – А я не собираюсь убираться! Ясно? Здесь я себя прекрасно чувствую! До сегодняшнего дня я была уверена, что Вениамин – знаток всяких компьютерных технологий и умеренно законопослушный человек – последний в нашей группе, кто может очароваться патриархальным бытом Форпоста. И переспросила, чтобы убедиться: – У тебя с головой как? Все нормально или совсем офанарел? |