Книга Хроники мертвых, страница 66 – Глен Купер

Реджи взглянул на часы и попытался разрядить напряженную обстановку:

— Сегодня плачу я. Ну, если удастся занять деньжат у кого-нибудь… Беатрис, не одолжишь?

— Держи, орангутанг! И не забудь завтра вернуть.

— Профессор, думаете, мне сегодня и правда конец? — спросил Реджи у Этвуда.

— Кабы знать! Я сыт по горло этой мистикой. — Этвуд быстро допил пиво — уже третью кружку за вечер, больше своей обычной нормы. Голова слегка кружилась. Все старались говорить тихо.

— Если сегодня — мой последний день на грешной земле, хочу напиться лучшего пива! Всем повторить?

Собрав пустые кружки, Реджи направился к бару.

— Никто ведь на самом деле не верит в эту чушь?! — прошептал Деннис, склонившись над столом.

— А откуда в книгах запись о дне рождения профессора? — спросил Мартин.

— Вот именно, откуда?! — воскликнул Тимоти.

— Этому должно быть научное объяснение, — спокойно проговорила Беатрис.

— Неужели? И почему все, по-твоему, должно вписываться в научные рамки? — возмутился Этвуд.

— Джеффри! От тебя ли я это слышу?! — удивилась Беатрис. — Когда вы в последний раз ходили в церковь, доктор Эмпиризм?

— Не помню. Очень давно. — Этвуд обвел стол пьяным взглядом. — А куда делось мое пиво? — Он поднял голову и увидел Реджи у бара: — А, вон он стоит, видите? Отличный парень! Молодец! Выстоял против Роммеля. Надеюсь, выживет и на Вектисе…

Эрнест сидел задумавшись. Он выпил меньше остальных.

— Надо провести выборочную проверку. Давайте возьмем еще нескольких людей. Исторических личностей.

— Верно. Как раз то, что нужно! — Этвуд беспокойно теребил подставку под пиво. — Научным методом доказать, что наука бессильна…

— А если все даты совпадут? — спросил Деннис. — Что тогда?

— Тогда передадим книги страшным людям из страшных кабинетов Уайтхолла, — ответил Этвуд.

— В министерство обороны? — тихо уточнил Эрнест.

— Почему туда? — спросила Беатрис.

— А куда еще? В газеты?! Папе римскому?! — воскликнул Этвуд. Реджи ждал, пока владелец паба нальет последнюю кружку. — Мы уже тут от жажды умираем!

— Бегу-бегу, босс! — крикнул Реджи.

В этот момент в паб вошел Джулиан Барнс в расстегнутой шинели. Больше всех удивились местные, которые знали, что таковой офицер авиации существует, но никогда не видели его в пабах. У подполковника были неприятные манеры, которые появляются у людей, наделенных властью и склонных к напыщенности, и соответствующая внешность: зализанные назад волосы и ровно подстриженные усы на остром, как у хорька, лице.

Один из местных рабочих, видимо, глубоко презиравший Барнса, воскликнул:

— Похоже, господин командор потерялся — забыл, где заседают консерваторы. Вниз по дороге и налево, сэр!

Барнс даже не взглянул в его сторону.

— Где я могу найти Реджинальда Сондерса? — спросил он поставленным командным голосом.

Археологи, как один, встрепенулись. Реджи все еще стоял у бара в шаге от напыщенного коротышки.

— А кто его спрашивает? — Приосанившись, Реджи расправил громадные плечи.

— Вы и есть Реджинальд Сондерс? — официальным тоном уточнил Барнс.

— А ты кем будешь, папаша?

— Я повторю вопрос: вы Реджинальд Сондерс?

— Да. В чем проблема?

Коротышка с трудом сглотнул.

— Наверное, вы знаете мою жену.

— Ага, и твою машину!.. Догадайся, какая из твоих малышек мне больше нравится?

Подполковник резко выдернул из кармана серебристый пистолет и выстрелил Реджи прямо между глаз. Никто не успел и слова сказать.

После разговора с Уинстоном Черчиллем Джеффри Этвуда посадили в крытый военный грузовик и снова отправили в Хэмпшир. На деревянной скамейке рядом с профессором сидел сосредоточенный молодой капитан. Он говорил, только когда к нему обращались. Пункт назначения — военная база, на которой до сих пор находились учебный полигон и несколько бараков. Там-то и держали Этвуда вместе с другими участниками экспедиции.

— Почему меня не могут освободить здесь, в Лондоне? — осмелился спросить Этвуд в начале пути.

— Мне приказано отвезти вас обратно в Олдершот.

— Зачем, позвольте узнать?

— Я выполняю приказ.

Этвуд провел среди военных достаточно времени, чтобы разбираться в их психологии. Он понимал, что больше из капитана не вытянуть ни слова, — так стоит ли зря сотрясать воздух? Видимо, нужно подписать какое-то соглашение о секретности, разобраться с формальностями… Поскрипывала разбитая подвеска грузовика. Этвуд старался думать о приятном: о жене и детях, о том, как они обрадуются его возвращению. Он представлял, как наконец-то вкусно поужинает, примет горячую ванну, займется прозаичной, но от этого не менее увлекательной научной работой. Вектис постепенно забудется. Все записи и фотографии конфисковали. А память… Нужно вычеркнуть все воспоминания об острове. Возможно, иногда за бокалом бренди они будут обсуждать произошедшее с Беатрис, сидя в его кабинете в музее, строить предположения, высказывать гипотезы… Нет, Этвуд был слишком напуган. Даже больше, чем во время войны. Арест и строгое заключение под стражей дали ощутимый результат!

Когда профессор вернулся в барак, уже спустилась ночь. Археологи, будто папарацци, накинулись на него. Бледные, отчаявшиеся, похудевшие, раздраженные, взволнованные. Беатрис спала в отдельной комнате, а днем ей разрешали приходить к мужчинам. Мартин, Тимоти и Деннис бесконечно играли в рами, [22] Беатрис курила и ругалась на охранников. Эрнест сидел в углу, сжимая кулаки.

Каждый надеялся, что поездка Этвуда в Лондон положит конец аресту. И вот он вернулся. Всем с нетерпением хотелось узнать подробности. Археологи слушали затаив дыхание, пока Этвуд пересказывал разговор с генерал-майором Стюартом, а когда профессор сказал, что их скоро освободят, захлопали, еле сдерживая слезы. Дело за подписанием соглашения о секретности. Даже Эрнест переставил свой стул поближе. Постепенно с его лица исчезла напряженность.

— Знаете, что я сделаю, когда вернусь в Кембридж? — спросил Деннис.

— Деннис, это никому не интересно! — обрубил Мартин.

— Приму ванну, надену чистую одежду, пойду в джаз-бар, познакомлюсь с женщиной свободных взглядов и…

— Тебе же сказали, это никому не интересно! — прервал его Тимоти.

Все следующее утро археологи ждали, когда объявят об освобождении. В полдень рядовой — угрюмый парень, начисто лишенный чувства юмора, — поставил на общий стол поднос с едой.