Онлайн книга «Острова в океане»
– Я все думаю, какую amor пустить первой. Ладно. Вот тебе одна моя amor. – Только чтобы было интересно, а то мне немножко надоел твой Китай. – И напрасно. Ты бы влюбилась в него так же, как я. – Почему же ты не остался там? – Нельзя там было оставаться, того и гляди, могли прийти япошки. – Todo esta` jodio por la querra [70]. – Да, – сказал Томас Хадсон. – Согласен. – Он никогда не слышал от Умницы Лил такого крепкого словца и, услышав его, удивился. – Me cansan con la querra[71]. – Мне тоже, – сказал Томас Хадсон. – Я здорово устал от нее. Но вспоминать Гонконг никогда не устаю. – Ну, так расскажи мне о нем побольше. Это bastante interesante[72]. Но я хотела послушать про любовь. – Да знаешь, там все было так интересно, что времени на любовь почти не оставалось. – А кто у тебя была там первая? – Первой была очень высокая и красивая китаянка, сильно европеизированная, эмансипированная, но она не хотела приходить ко мне в гостиницу, говоря, что тогда все об этом узнают, и ночевать у нее дома тоже не позволяла, потому что тогда узнает прислуга. Но ее овчарка уже знала о нас. Она сильно нам все осложняла. – Тогда где же вы с ней сходились? – Сходились, как молокососы сходятся, – там, где мне удавалось ее уговорить, главным образом в машинах, в лодках. – Бедный наш дружок мистер Икс! – Конечно, бедный. – И тем ваша любовь и ограничивалась? Вы так-таки и не провели ни одной ночи вместе? – Нет. – Бедный Том. А стоила она таких терзаний? – Кто ее знает. Кажется, стоила. Мне, конечно, надо было снять дом, а не оставаться в отеле. – «Дом греха» тебе надо было снять, как это здесь делают. – Не люблю я эти «Дома греха». – Да, знаю. Но если уж она так тебе была нужна. – Это все как-то обошлось. Тебе еще не надоело слушать? – Нет, Том, что ты! Про такое не надоест. Чем же это в??е кончилось? – Однажды мы ужинали с этой девушкой, а после ужина долго катались в лодке, и это было замечательно, только не очень удобно. У нее была чудесная кожа, все, что предшествует тому самому, очень возбуждало ее, и губы у нее были тонкие, но отягощенные любовью. Потом мы вышли из лодки и пошли к ней в дом, а там эта овчарка, и надо было стараться, чтобы никто не проснулся, и наконец я ушел к себе в отель, неудовлетворенный, усталый от споров, хотя она и была права. Но зачем тогда эта дурацкая эмансипация, если нельзя лечь в постель с мужчиной? Если уж провозглашать эмансипацию, тогда надо прежде всего дать свободу простыням. Словом, я был настроен мрачно и frustrado [73]. – Я никогда не видела, чтобы ты был frustrado. Это, наверно, очень смешно. – Нет, не смешно. Я был злющий в ту ночь, все мне казалось отвратительным. – Ну, рассказывай дальше. – Взял я ключ у портье с таким настроением, что к черту все на свете. Отель был большой, и мрачный, и мрачно роскошный, и я поднялся на лифте, зная, что меня ждет большой, и роскошный, и мрачный, и неуютный номер и не ждет прекрасная китаянка. Прохожу по коридору, отпираю массивную дверь своего огромного мрачного номера, и как ты думаешь, что я там вижу? – Что ты там видишь? – Трех совершенно прелестных молодых китаянок, таких прелестных, что моя китаянка, которую мне не удалось в тот день заполучить, рядом с ними выглядела бы школьной учительницей. До того они были хороши, что просто выдержать невозможно, и ни одна из трех ни слова не говорила по-английски. – Откуда же они взялись? – Один из моих миллионеров прислал. Они мне передали записку от него. Записка была на толстенной бумаге в веленевом конверте, и там было сказано только: «С приветом от С. В.». – И что ты стал делать? – Я ведь совершенно не знал их обычаев, поэтому я сперва поздоровался с каждой за руку, потом перецеловал всех по очереди, потом предложил пойти вместе под душ, чтобы лучше перезнакомиться между собой. – На каком языке ты им это предложил? – На английском. – И они поняли? – Я им все очень хорошо объяснил. – А что было дальше? – Я не знал, как быть, мне еще ни разу не приходилось ложиться в постель с тремя девушками сразу. Две – это еще куда ни шло спьяну, хоть я знаю, что ты этого не одобряешь. Но три – это уже целая компания, и я просто не знал, как быть. Я спросил, не желают ли они выпить, но они не пожелали. Тогда я выпил сам, и мы все вчетвером сели на кровать – по счастью, кровать была огромных размеров, а девушки маленькие. А потом я выключил свет. – Ну и как это было? – Чудесно. Никогда бы не думал, что можно обнимать трех девушек сразу. Но оказалось, что можно. Тем более в темноте. Мне даже спать не хотелось. Но в конце концов я заснул, а когда проснулся, они все три спали и при утреннем свете были так же хороши, как накануне. Это были самые красивые девушки, каких я когда-либо видел. – Лучше, чем я при нашем первом знакомстве двадцать пять лет назад? – Нет, Лил. No puede ser [74]. Но ведь они были китаянки, а ты знаешь, как китаянки могут быть хороши. У меня и раньше бывали китаянки. – Но целых три сразу. – Да, три – это многовато. Для любви нужна только одна, это я согласен. – Ты не думай, что я ревную. Ты ведь их не искал сам, и потом, это был подарок. Вот ту, что с собакой, что не захотела с тобой спать, ее я ненавижу. Но скажи мне, Том, как ты себя чувствовал утром? – Я себя чувствовал так, как будто меня выжали. Как будто во мне ничего не осталось, одна пустота. Спина у меня не гнулась, поясница болела так, что не прикоснись, и я чувствовал себя развратником до мозга костей. |