Онлайн книга «Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению»
|
– Нет… – Да! Понимаешь ли, я ведь уже долго знаю Андреа де Коллини. Когда я услышал, что измученное создание в глубине ночи кричит его имя – хотя, кто знает, где день, а где ночь, там, где вечная ночь? – тогда я понял. Я понял, кто она, а поняв, кто она, не мог не понять, что держать ее в заключении могут по единственной причине. Вдруг совершенно неожиданно, так быстро, что я испугался, Череп развернулся на месте, вскинул обе руки высоко вверх и ударил по плечам Андреа де Коллини. Он приблизил свое уродливое лицо к уху магистра и зашипел: – Это ведь для тебя вполне обычно, магистр? Что твоих друзей и членов семьи забирает Святая Инквизиция?! – Ты что, не видишь, что я и так страдаю… – Страдаешь? Ты? Ты даже не знаешь, что значит это слово! Разве тебе сожгли все лицо до кости? Разве тебя каждый день выставляли напоказ толпе, которая ржала и оплевывала тебя? Разве ты гнил в вонючих подземельях Сан-Анджело? Нет! Нет, нет и нет! С тобой этого никогда не происходило. Все это происходило со мной, со мной и с твоей драгоценной дочерью! Сейчас магистр уже безудержно рыдал. – Прекрати! – закричал я, отнимая руки Дона Джузеппе с плеч Андреа де Коллини. – Откуда вы друг друга знаете? Что ты хочешь сказать этим обвинением? Дон Джузеппе посмотрел на меня диким взглядом. Челюсть его отвисла, на губах была слюна, и я действительно увидел, как на полусожженном лице просвечивает кость. – Когда-то я был учеником магистра, – сказал он дрожащим голосом. – Да! Я сидел у его ног и впитывал его великое и прекрасное гностическое учение! Я был настолько уверен, что Андреа де Коллини обладает истиной, истиной, которая может облегчить боль в мире и впитать в себя слезы мира, как губка воду, что я даже объявил это в своей церкви. Каким же легковерным я был! Меня арестовали почти сразу и приговорили к сожжению. Но, как ты знаешь, божественное провидение избавило меня от такой смерти (здесь он притронулся к остатку своего подбородка) – за определенную плату, естественно. Да, ведь за все надо платить, магистр Андреа, ведь правда? Андреа де Коллини поднял голову. Я заметил, что обе ладони с тыльной стороны были мокры от слез. – Это вина не истины, если тебя наказывают за то, что ты ее объявляешь, – сказал он тихо. – Это вина неведения. – А мне ты помочь не мог? Ты позволил, чтобы они меня схватили и чуть было не сожгли. – Что я мог сделать, Джузеппе? Я был бессилен… – Хотя бы мог попытаться, ублюдок! Магистр медленно помотал головой. Затем замер. – Я слышал, что вы говорили о каком-то поручении, о контракте, – сказал я, потрясенный этими откровениями и борясь с глубоким отчаянием, которое накатывало на меня, – с отчаянием, безнадежностью и гневом из-за того, что Дон Джузеппе, Череп – эта тварь – видел мою любимую Лауру своими глазами, а мне не дано было увидеть ее красоты, Лауру, сделавшуюся такой прекрасной от страдания. – Значит, ты уже, наверное, знаешь, дружок. – Нет, Дон Джузеппе, я ничего не знаю. Что это за поручение, которое вы, по всей видимости, выполнили? Череп вздохнул. – Есть, конечно, способы выбраться из той ужасной крепости, – сказал он, – но их мало. Много лет назад, когда я впервые попал туда, я открыл один из этих способов для себя, но воспользоваться им тогда уже не успел. Тюрьма с тех пор не изменилась, поверь мне, разве что стала еще более сырой и грязной. И, как видишь, сейчас мои ценные знания пригодились. – И? – Я пришел сюда. Андреа де Коллини дал мне денег, велел вернуться в Сан-Анджело и передать деньги кое-кому, кто использует их для пользы Лауры. Заплатить за улучшение условий содержания: за свежую пищу, чистую воду. Я не могу сказать, что я вернулся в Сан-Анджело, так как сам я туда снова не пошел – я не настолько доверяю своей удаче, – но тот, кого я послал вместо себя, очень надежен, уверяю вас! Она получит все, что только можно купить на деньги. – Значит, поручение все-таки выполнено? – В некотором роде, да. Но с другой стороны, нет. Я поклялся Лауре де Коллини, что вытащу ее из Сан-Анджело… – Ты разговаривал с ней самой?! – воскликнул я. – Нет, мои слова передал ей другой человек. Сам я ее тоже видел… дважды… когда ее вели на… на… допрос. – О, Боже! – А теперь он не позволяет мне сдержать слово. Он дал мне еще денег… дал денег, чтобы я забыл о клятве, которую ей дал… Андреа де Коллини неожиданно поднялся. Щеки его раскраснелись, взгляд был неподвижен и полон решимости. – Не тебе решать судьбу моей дочери, – сказал он очень властно, сейчас он был совершенно спокоен и владел собой. – Но, магистр! – воскликнул я. – Нет, Пеппе. Нет. Если что-то можно сделать, я сделаю. Но, похоже, сделать ничего нельзя, совсем ничего. Нужно помнить, что существуют многие другие – все члены нашего братства, – чья безопасность зависит от нашей осмотрительности. Я никогда не позволю поставить эту безопасность под угрозу! – А она пусть страдает? Уже столько лет? – Я не хочу, чтобы она страдала. Но я также не хочу подвергать опасности многие жизни ради одной. – Даже ради жизни своей собственной дочери? – Я сделаю все возможное, поверь. Я метнулся к стене и начал колотить по ней кулаками в бессильной ярости. Я услышал, как магистр тихо сказал: – Далее твое пребывание в моем доме бессмысленно, Дон Джузеппе. Прошу, уходи. И священник, который совращал кающихся женщин в темноте исповедальни, человек, публично проповедовавший учение, которое считал непогрешимой истиной, тварь с обгоревшим лицом, которую мы, уроды, звали Череп, молча вышел из кабинета. Потом, расхаживая по библиотеке, заламывая руки от мучительной нерешительности и смятения, магистр сказал мне: – Не могу понять, почему ее поместили именно туда. Почему, во имя Господа? – Вероятно, из-за вашего статуса, – предположил я. – Но это не имеет смысла, Пеппе: я еретик. У меня нет никакого статуса, нет ни прав, ни имущества, ничего нет. – Но официально вы не еретик… еще не еретик, во всяком случае. Вы же сами сказали, что вендетта, которую ведет против вас Томазо делла Кроче, имеет личный характер. Может быть, он и не заводил никаких записей по вашему делу. Может, он приберегает вас для себя? Все, что нужно задокументировать, можно задокументировать в самом конце, когда вы будете связаны, а он будет злорадствовать и наслаждаться своей победой. А пока – все это только между вами. Он наверняка дождется момента, когда у вас не будет возможности вывернуться. Только тогда он сообщит Инквизиции и призовет писарей и прочую мелочь. Ведь никто в Риме не знает о том, что происходит между вами и делла Кроче, – разве не очевидно? Вы свободно передвигаетесь, дом ваш открыт, к вам все еще приходят друзья. |