Книга Двенадцать шагов фанданго, страница 51 – Крис Хаслэм

— Нет, это не смогу, — пробормотал он. — Это совсем вышло из строя. — В обращении Альберто не делал различия между детьми и взрослыми.

Хозяин бара отвлекся от сигарет.

— Ты его мне продал, — сказал он. — Говорил, что изделие высшего качества.

Альберто почесал голову.

— Был такого качества. Какие пленки вы на нем крутили?

Хозяин бросил взгляд на сына.

— Какие кассеты ты крутишь?

Малыш взглянул на меня. Я пожал плечами.

— «Луби и Белла», — пролепетал он, — и «Первое свидание».

— Эх, — вздохнул Альберто, — дрянная музыка. Дешевые кассеты. Понимаешь?

— «Первое свидание» не дешевая кассета, — возразил хозяин бара. — Она стоит почти три тысячи. Месяц назад ее играли повсюду.

Альберто покачал головой.

— Их популярность не имеет значения. Не улучшает качества.

— Он прав, понимаете, — вмешался я. — Кассета может стоить дорого, но качество музыки все равно никуда не годится. Может испортить магнитофон, такой как этот.

— То же с видеомагнитофонами, — заметил Альберто. — Люди полагают, что могут прокрутить любой старый фильм и что это может продолжаться годами, но так не бывает. — Он пересек бар и отхлебнул из своей чашки кофе. — Почему, вы думаете, американцы продолжают выпускать дрянные фильмы?

Я выпил залпом анисовую водку и постучал по стойке бара, чтобы мне налили еще.

Хозяин бара двинулся как робот.

— Почему?

Альберто усмехнулся и уставился в пол, на его тонких губах застыла выжидающая улыбка.

— О'кей, тогда я задам другой вопрос: кто владеет кинокомпаниями в Соединенных Штатах?

— Не знаю, — пробурчал бармен, наполняя мой стакан.

— «Уорнер Бразерс»? Мафия? Правительство? Микки-Маус?

— Хуже, — понизил голос Альберто. — Sony.

— Sony? — заморгал хозяин.

— А кто делает видеомагнитофоны?

— Sony? — предположил бармен.

Альберто вознес ладони к небу и пожал плечами.

— Когда вы захотите иметь хорошую видеокамеру, обращайтесь ко мне. Я могу достать вам французскую модель, а французы делают очень хорошие фильмы. До тех пор… — Он скорчил слащавую мину на лице и повернулся ко мне. — Приятель, позволь мне показать тебе кое-что. Ты не поверишь своим глазам.

Я опрокинул в рот свой напиток и стал медленно подниматься, когда мальчишка крикнул:

— Гвардейцы! Они заходят с черного хода!

Я услышал, как хлопают дверцы патрульной машины, затем они появились из-за занавески в задней стороне бара, щурясь в помещении, хотя глаза уже привыкли к сумраку. Я рискнул бросить взгляд на Альберто. Он улыбался во все лицо.

— Добрый день, сеньоры, — поздоровался первый из них в несколько напряженной обстановке. Он выглядел как практикант-бухгалтер в хаки. — Как утро?

Гвардеец обвел всех взглядом, заменил свои летные очки парой маленьких круглых очков, как у Гельмута.

— Замечательное утро, — просиял хозяин бара.

— Фантастическое! — воскликнул Альберто.

— Прекрасное, — восхитился я.

— Что с вами случилось? — спросил другой коп, который выглядел большим, румяным, явно самым мощным в патруле. Он сложил на груди руки. Широкое лицо, выражавшее ожидание, когда включат свет, скрывалось в тени.

— Домашняя разборка, — сказал я, имитируя смущение. — Братья подружки.

— Это скалолазы, — добавил Альберто.

— Кофе, сеньоры, — предложил бармен.

Большой коп все еще глядел на меня, возможно прикидывая, видел ли он меня прежде. Я улыбнулся так, как улыбаются виноватые люди.

— Вы, — спросил он, — из Скалы?

— Нет, — замотал я головой, заметив, что у меня дрожат руки.

Коп тоже это заметил. Он собирался продолжить допрос, когда приезд другой машины привлек его внимание к входной двери. Прозвучал настойчивый и вместе с тем мелодичный автомобильный сигнал. С криком «Тетя!» малыш выскочил из бара.

— Едет за покупками, — пожал плечами бармен. — Малага. Каждому что-нибудь нужно.

Коп снова повернулся ко мне:

— Итак, откуда вы?

Я закурил сигарету и затянулся.

— Я англичанин. Мне нравится здесь жить. — Я улыбался и втягивал в себя табачный дым, внутри же — мне хотелось кричать, когда я выдыхал его. Меньше всего желал, чтобы мной заинтересовались копы, но вот оказался в центре их внимания. В любое время они могли спросить у меня документы.

— Где здесь? — спросил он.

— Здесь, — ответил я, — в Андалузии.

Он вздернул брови.

— В Андалузии? Но население там сплошные бандиты, коммунисты и крестьяне, — констатировал он с холодной улыбкой, не обращая внимания на противоречия. — Ведь так, хозяин?

Бармен улыбнулся в ответ и пожал плечами.

— И все это лишь продолжение того. — Он указал на юг, вероятно в сторону Сахары.

— В Сеуте больше воды, — заметил второй коп.

Я так расхохотался, что выронил сигарету, а когда нагнулся, чтобы подобрать ее с пола, с черного хода вошла жена хозяина бара.

— Здравствуйте, — услышал я ее приветствие, затем: — До свидания. — Это был небрежный и неудачный способ попрощаться с мужем.

Первый коп сдвинул очки на нос и отхлебнул кофе.

— Вы говорите по-испански очень хорошо. Как вы зарабатываете на жизнь?

— Я учитель. — Тени недоверия легли на их лица. — Работаю в школе, — продолжил я. — Преподаю испанский и французский.

Когда женщина и ребенок ушли, я прошел к стойке бара и попросил снова наполнить стаканчик — никогда не знаешь, является ли этот стаканчик последним. Эмблема над карманом копа удостоверяла его как Моралеса. Неплохое имя.

— Преподаете язык или литературу? — спросил он.

Я улыбнулся:

— Учить одному без другого невозможно, но, в строгом смысле, язык.

Второй коп вздохнул и повернулся к Альберто. Его не интересовала интеллектуальная беседа.

— Это ваша машина перед входом?

— Значит, вы знаете некоторых испанских поэтов? — предположил Моралес.

— Некоторых, — согласился я.

— Как вы считаете, который из них лучший?

— Мачадо, — ответил я.

«Кто, вы полагаете, лучший?» Этот вопрос возвращал к одному из малозначащих литературных поединков, которыми я когда-то увлекался. Сейчас ситуация была несколько иной. Я по-настоящему тревожился и испытывал боль.