Книга Чужая вина, страница 42 – Питер Абрахамс

— Никакие не напряженные у нас отношения, — сказал Клэй, повышая голос и тыча в нее пальцем. И это в первый раз. — Ты должна остановиться. Иначе случится беда.

Ошарашенная, Нелл, не в силах шелохнуться, глядела на его палец. Ее потрясла и агрессия жеста, столь несвойственного Клэю, и сходство с тем моментом, когда он постукивал по фотографии Элвина Дюпри. Не вчера, здесь же, в кухне, а давно, двадцать лет назад, в участке. Действительно ли он тогда постукивал пальцем по фотографии или это своего рода фантомное воспоминание, вымысел? Клэй, поймав ее изумленный взгляд, опустил руку. На лице его отразилась боль.

— Прошу тебя, Нелл, хватит, — сказал он гораздо мягче. — Если произошла ошибка, я сожалею… — Он умолк, как будто у него в один миг распухло горло и невысказанные слова застряли в дыхательных путях. — Но тебе сожалеть нет причин.

— Тем не менее я сожалею.

— Мы ведь много раз об этом говорили. Система несовершенна. Люди несовершенны. Но мы, — он опять умолк, чтобы набрать побольше воздуха, — делали все, что в наших силах.

— Я — нет.

— Перестань.

Но она не могла. Из глаз побежали слезы, и остановить их она тоже не сумела. Двадцать лет. Такое не исправишь, такое не забудешь, в таком кошмаре не найдешь луча надежды. Что же ей сделать, чтобы избавиться от этого чувства вины, от нескончаемых сомнений? Клэй встал, обошел стол и, прижав жену к себе, погладил по спине. Она немного успокоилась.

— Я хочу, чтобы ты сделал для меня одну вещь, — сказала Нелл, не отнимая лица от его плеча. — Даже если моя просьба покажется тебе безумием.

— Говори.

— Проверь по старым записям, работал ли Даррил в ту ночь.

Объятия Клэя стали крепче, даже жестче.

— Никаких записей не сохранилось: Бернардин. Но мне они и не нужны. Он работал.

— Откуда ты знаешь?

— Даррил в ту ночь дежурил, — сказал Клэй. — Это он принял твой вызов. Легко было запомнить.

Это должно было рассеять подозрения в адрес Даррила. Но почему же этого не случилось? Нелл пришла в голову еще одна мысль.

— А опознавательные записи тоже пропали?

— Какие еще «опознавательные записи»?

— Имена тех мужчин, которых мне показывали, — объяснила Нелл. — Фотографии их лиц. — Клэй замолчал, обмер — и она почувствовала это. — Их тоже унесло Бернардином?

— Нечего было уносить, — сказал он. — Мы не ведем учет этих людей. В опознании участвует только один настоящий подозреваемый. Я думал, тебе это известно.

Ей это стало известно после беседы с профессором Урбана. Нелл могла бы прямо сейчас рассказать мужу об этой встрече, но напряженность его тела не позволила ей сознаться.

— Я просто волнуюсь…

— О чем?

— Что, возможно, каким-то образом…

— Продолжай.

— Волнуюсь, что Дюпри мог оказаться единственным голубоглазым мужчиной в шеренге.

Клэй отпустил ее — быстро, рефлекторно, как будто его ударило электричеством. Он не отрываясь смотрел на нее.

— Продолжай.

— Продолжать?

— К чему ты это все рассказываешь?

— Ни к чему.

— А кто тогда?

— Не понимаю.

— Кто-то пытался тебя одур… на тебя повлиять? Возможно, Ли Энн?…

— Одурачить меня? Ты думаешь, это так легко?

— Я не сказал: «Одурачить тебя». Я сказал…

— Именно это ты и сказал. Не ври мне.

— Что-что? Ты думаешь, я тебе вру?

— Только что соврал. Ты…

В кухню вошла Нора, еще взъерошенная спросонья. Воцарилась тишина. Нелл осознала, что они с Клэем совершенно утратили контроль над собой.

— Что происходит? — спросила Нора. — Что такое?

— Ничего, — сказала Нелл.

— Ничего? Вы же орете друг на друга. Что случилось?

— У нас с мамой возникли некоторые разногласия, — сказал Клэй. — Не о чем беспокоиться.

Нора перевела взгляд с отца на мать. Нелл могла прочесть ее мысли: «Вы же никогда не ссоритесь!»

— Разногласия насчет чего?

— Ничего, — повторила Нелл. — Ничего особенного. Не волнуйся.

— Насчет меня? Так ведь?

— Нет, — сказал Клэй. — Ты тут ни при чем. — Он подошел к Норе и попытался поцеловать ее в лоб, но она отскочила. Он еще больше напрягся, но сказал: — Все хорошо, — и, глянув на часы, добавил: — Мне пора бежать. — На прощание он поцеловал в лоб Нелл, едва коснувшись губами. — До вечера.

— Вы действительно ссорились не из-за меня? — спросила Нора.

— Нет, — ответила Нелл.

— Тогда из-за чего же?

— Может, позавтракаешь?

— Что происходит? Что не так?

Нелл налила ей кофе. Руки ее не слушались, и несколько капель пролилось на блюдце, которое она тут же отнесла в мойку и заменила чистым из буфета.

— Хочешь есть?

— Я хочу понять, что происходит, мама.

— Ну, это дело, эта пленка и все такое… Солнышко, это все очень… — Нелл почувствовала, как на глаза опять наворачиваются слезы, и с большим трудом сдержалась. Эта утрата контроля над собой была нестерпима. С этим нужно было что-то решать. — …очень изнашивает нас обоих.

— Вы с папой в чем-то расходитесь?

Нора что, снова называет его папой или это простая оговорка? Неужели ужин с Джо Доном улучшил ей настроение? Мрак в душе Нелл стал постепенно рассеиваться.

— Не совсем.

— Тогда что?

— Все будет хорошо. Не волнуйся.

Нора уселась, отхлебнула кофе. Нелл приготовила им омлет на двоих. Сама она смогла съесть всего один кусочек — желудок съежился и отказался принимать пищу, — но, глядя, как ест Нора, она немного повеселела.

— Тебе вчера звонила Айнс.

— Да?

— Хотела узнать, как у тебя дела.

Нора медленно пережевывала омлет.

— Просила ей перезвонить.

— Угу.

Нелл отпила кофе. Он был горький на вкус.

— Кофе вкусный? — спросила она.

— Ага, — сказала Нора.

— Ты, кажется, никогда не рассказывала об этой Айнс.

— Правда?

— Какая она?

— Милая.

— Насколько я поняла, она живет в твоем бывшем… твоем общежитии?

— Угу.

— Откуда она?

Глядя на остатки омлета, Нора сказала вдруг: