Книга Лживый язык, страница 52 – Эндрю Уилсон

В баре, забитом то ли торговыми, то ли рекламными агентами, я заказал бокал вина «Сансер» и сел у окна. Я был уверен, что встреча с Лавинией пройдет успешно, но взбодриться не мешало. Я глотнул сухого на вкус, как мел, вина, сделал еще глоток, разом осушил весь бокал и попросил бармена принести второй. Пока я смаковал вино, в бар вошла Лавиния.

— Лавиния, здравствуйте. Рад видеть вас снова. — Я поднялся из-за столика и протянул ей руку.

— Я тоже, — кивнула она.

— Позвольте заказать вам что-нибудь выпить. Что желаете?

— Ну вообще-то, еще рано…

— Ну как же, у нас ведь сегодня праздник.

— Что за праздник?

— Сейчас закажу для вас и потом все объясню.

Немного нервничая, она едва заметно улыбнулась и, наконец, уступила.

— В таком случае мне тоже бокал белого вина, пожалуйста.

Я подошел к стойке бара и заказал бутылку «Сансер». Возвращаясь на свое место, я остановился и посмотрел на Лавинию. Она, как всегда, выглядела безупречно: аккуратная прическа, темные волосы блестят; одета в дорогой элегантный серый костюм, состоящий из юбки и пиджака. Приближаясь к ней сзади, я увидел, как она что-то пишет крошечным золотым карандашиком в маленьком черном кожаном блокноте — в том самом, с которым приходила на встречу к Дженнифер Джонсон в прежнем доме Крейса в Блумсбери. Я прищурился, пытаясь разглядеть, что она пишет, но это было невозможно: почерк у нее был слишком мелкий.

— Вино сейчас принесут, — сообщил я и, улыбаясь, сел за стол. — Ну что, встреча была продуктивной? С мистером Питерсом?

— Да, очень интересная, — ответила Лавиния, убирая блокнот в черную кожаную дамскую сумочку. — Конечно, лично он не был знаком с мистером Крейсом, но рассказал мне много любопытного о том, какой тогда была школа, назвал людей, с которыми я могла бы побеседовать, людей, которые, возможно, знали мистера Крейса.

— В самом деле? — Мне пришлось скрыть свое удивление. — С кем, например?

— С бывшими учителями, с бывшими учащимися, ну и так далее. Но я уверена, вам известно не меньше моего.

Что она имеет в виду? Неужели уличила меня во лжи?

— Как это ни забавно, мистер Крейс держит меня в неведении. Он скрытный человек, даже со мной.

— Не может быть, — рассмеялась она. — Ведь вы живете вместе с ним.

— Да, но…

В этот момент официант принес нам вино и два чистых бокала. Он откупорил бутылку и предложил мне попробовать вино на вкус.

— Может быть, вы, Лавиния? Прошу вас.

Официант подал ей бокал, в который налил немного вина. Лавиния покрутила бокал в руке, поднесла его к носу. Ее ноздри расширились, зашевелились.

— Да, великолепное вино, спасибо, — одобрительно произнесла она, ставя бокал на стол. Официант наполнил наши бокалы и удалился. — Вы сказали, мы что-то должны отметить?

— Да, конечно, — подтвердил я. — Сегодня утром я говорил с Гордоном… с мистером Крейсом, рассказал ему о вас. И он принял решение. Вы — его биограф.

Холодность Лавинии словно ветром сдуло.

— Правда? — Она улыбнулась. — Это действительно нужно отметить.

Я поднял свой бокал.

— Итак… за вас и за вашу книгу. Уверен, она будет замечательная. Ваше здоровье.

— Ваше здоровье… и спасибо за помощь. Даже не знаю, что бы я без вас делала. Мне вас сам Бог послал.

— Ну что вы. Я очень рад, что мистер Крейс нашел для себя столь достойного биографа.

Мы перешли из бара в ресторан. Лавиния была в приподнятом настроении, стала рассказывать мне, как она обрадовалась, что решение в конце концов принято, ведь последние несколько месяцев были для нее столь напряженными, она просто места себе не находила. Получив мое письмо, в котором я сообщал, что Крейс не принял ее предложения, она стала серьезно подумывать о том, чтобы отказаться от написания книги. Но теперь ее издатели будут довольны, сказала она. Ей не терпится поставить их в известность.

— Если вы будете говорить с ними, думаю, лучше попросить их пока не предавать огласке ваш проект, — заметил я, когда мы сели за столик. — Как вам известно, мистер Крейс не из тех людей, которые любят, чтобы их встречали трубами и фанфарами. Если пойдет слух, что к изданию готовится его биография, или он сочтет, что эту новость муссируют в прессе, он может неожиданно сделать volta faccia. [31]

— Да, я понимаю, — проговорила Лавиния, кладя на колени накрахмаленную салфетку.

Официант вновь наполнил наши бокалы. А вот и еще один хороший тост наклевывается, подумал я и произнес:

— За ваш тайный проект.

Лавиния рассмеялась по-девчоночьи, кожа вокруг ее глаз сморщилась, как гофрированная бумага.

— За наш тайный проект, — поправила она меня. — И еще раз большое спасибо.

— Вы уже придумали название?

— Об этом пока рано говорить, хотя у меня есть на уме несколько вариантов.

— Серьезно? И какие же?

Лавиния помолчала в нерешительности.

— Ну, например, «Молчаливый человек» — по аналогии с «Эписеной» Джонсона, [32] поскольку, как вы знаете, я хотела бы исследовать идею литературного и коммерческого успеха, за которым следует молчание. Ну и разумеется, это также ссылка на книгу Малькольма…

— Великолепное название, — одобрительно произнес я. — Уверен, мистеру Крейсу оно тоже понравится.

— Только прошу вас, не говорите ему пока. Не хочу, чтобы он думал, будто я забегаю вперед. Вы же понимаете?

— Конечно. Клянусь, это останется между нами.

Подошел официант, чтобы принять у нас заказ. Лавиния решила взять на закуску копченую форель с хреном и в качестве основного блюда — морского окуня. Я заказал голубя с красной свеклой и ногу барашка. Мы также попросили принести нам еще бутылку вина.

— Давно вы занимаетесь писательским трудом? — полюбопытствовал я.

— Уф-ф, да уж более тридцати лет, пожалуй. Кто бы подумал!

— И как вы начинали? Как стали писательницей?

— По окончании университета устроилась на работу в одну из воскресных газет, писала для литературной рубрики. Пока работала там, написала свою первую книгу, биографию Констанс Фенимор Вулсон. Работа получила хорошие отзывы и завоевала пару наград. Это позволило мне уйти из газеты и все свое время посвятить писательскому труду.

— Вам повезло.

— Да, пожалуй. Я всегда говорила: это единственное, на что я гожусь.