Книга Наваждение, страница 46 – Джонатан Келлерман

Он прошел вперед и снова вернулся.

— Могу я теперь вернуться на работу и постараться исправить ситуацию?

— Мы пришли сюда вовсе не из-за вашего погнутого бампера, — сказал Майло.

— Тогда зачем? Я занят!

— Успокойтесь, сэр.

— Не успокаивайте меня! Возможно, вы только что сломали всю мою жизнь, так что…

— Прекратите.

— Вы прекратите!

— Замолчите. Немедленно.

Что-то в голосе Майло остановило его. Клайн заломил руки.

— Начнем сначала.

— Что теперь? О Господи, — застонал Клайн, — я бог весть сколько не спал, так что не знаю…

— Тогда у нас есть кое-что общее, мистер Клайн. Я расследую убийство.

— Убийство? Кого-то убили? Кого?

— Кэт Шонски.

Напряжение Клайна спало, как будто ему всадили укол валиума.

— Вы шутите. — Он улыбнулся.

— Вы полагаете, это смешно?

— Нет, разумеется, это… какой-то абсурд. Вы меня ошарашили. Кто ее убил?

— Именно это мы и пытаемся выяснить. Почему абсурд?

— Кого-то убили. — Клайн сжал губы. — А почему вы разговариваете об этом со мной?

— Мы беседуем со всеми, с кем она встречалась.

— Выкиньте меня из этого списка. Мы с ней не встречались. Она сняла меня в клубе, в течение нескольких месяцев мы с ней иногда занимались сексом, затем оба поняли, что притворяемся и что дело того не стоит.

— Мужчине сложно притвориться, — заметил Майло.

— Вы все понимаете буквально, — фыркнул Клайн. — И не говорите, что с вами такого не случалось. Я говорю не о стоит или нет, а о том, что можно быть там, а на самом деле отсутствовать.

Майло не ответил.

— Ладно, — сказал Клайн, — допустим, вы мачо и можете делать это даже с банкой печенки. Я же ощущаю пустоту. Она всегда отсутствовала. Мы решили остаться друзьями, но и из этого ничего не вышло.

— Почему?

— Потому что мы не нравились друг другу. — Клайн слегка отступил, видимо, сообразив, какие можно сделать выводы из этого заявления. — Послушайте, в последний раз я ее видел, наверное, полгода назад. С той поры у меня было две подружки; если хотите поговорить с ними, милости просим — они вам расскажут, какой я белый и пушистый.

Он быстро назвал имена, Майло записал.

— Вы в самом деле собираетесь им звонить? Глупо. Хотя валяйте, почему бы и нет; может, в случае с Лори это сработает мне на пользу и она снова мною заинтересуется.

— Почему?

— Я буду для нее выглядеть опасным и все такое, — объяснил Клайн. — Я безопасен, и в этом моя загвоздка. Лори считает, что я такой средний, что почти ничего собой не представляю. Да я и сам так себя ощущаю. Не ем, не сплю, а теперь вы еще разрушили мою карьеру. — Рори визгливо рассмеялся. — Черт, может, лучше перерезать себе вены? — Он потер руки. — И это будет на вашей совести.

Майло промолчал.

— Знаю, я все знаю. Надо отдохнуть, заняться йогой, пить витамины. Звучит как реклама спортзала. Я отдохну, когда сдохну.

— Тогда, полагаю, Кэт сейчас отдыхает, — спокойно произнес Майло.

Клайн захлопнул рот и попытался стоять неподвижно, ограничившись раскачиванием на каблуках.

— Поверить невозможно.

Майло спросил его, где он был, когда Кэт Шонски ушла из клуба.

— Здесь, — ответил Клайн.

— В Лос-Анджелесе?

— Здесь, — повторил Рори. — Работал.

— Работали в выходные?

— Что такое выходной? Если хотите, можете проверить по журналу охраны, но, умоляю вас, не делайте этого. Мне только хуже будет.

— Вы часто так делаете? — поинтересовался Майло.

— Что именно?

— Работаете по выходным?

— Черт, да. Иногда я по нескольку дней не ухожу домой. Эд Ламока двадцать лет назад установил рекорд: десять дней не мылся. Извел всех придурков радиоактивными амбициями и космической телесной вонью. Они испарились быстро, эти придурки, в основном уроды из Лиги плюща, которые считали, что прямиком из Гарварда попадут к Брэду Питту. Я учился в Калифорнийском университете, меня подгонял голод.

— Что вы можете сказать нам о Кэт Шонски? — спросил Майло.

— Большая притворщица, — ответил Клайн. — Не только в смысле этого, во всех отношениях. Как будто ей хотелось прожить жизнь другого человека.

— Чью, например?

— Кого-нибудь богатого и ленивого. Второе качество у нее уже наличествовало.

— Она вам не нравилась.

— Я уже это сказал.

Мы задали еще несколько вопросов, упомянув о роскошных лимузинах и сексуальных отклонениях. Все это прошло мимо Клайна, который мог говорить только о себе.

Когда мы повернулись, чтобы уйти, он остался стоять.

— Вы можете возвращаться на работу, — разрешил Майло.

Клайн не двинулся с места.

— Послушайте, если из этого получится большая история, которую смогут использовать Брэд, Уилл или Рассел, дайте мне знать. Я позабочусь, чтобы вы тоже на этом хорошо заработали.

— Надо же, спасибо, — улыбнулся Майло.

— Чудненько! — И Клайн рысью рванул назад.

Пока Майло вез нас к Валли, я дозвонился до одной из подружек Рори Клайна, юриста по имени Лори Бонхардт. Та отозвалась о нем как «нюне и половой тряпке» и заявила, что никакой склонности к насилию в нем не наблюдала. Потом поинтересовалась:

— Что он натворил?

— Он знает человека, который попал в беду.

— Знает человека? — Лори засмеялась. — Если это все, забудьте. Для агрессии требуется усилие, а единственное, к чему стремится Рори, — это выпить и поспать. Я ему советовала начать что-нибудь принимать, может быть, это разбудит его тщеславие. Моя собачонка постоянно пристраивалась к его ноге, а Чи не позволяет себе таких телодвижений ни с кем другим. Знаете, что это означает?

— Склонность к покорности, — ответил я.

— Мужчина второго сорта. Натуральный вице-президент.

Когда Майкл Браунинг услышал о несчастье, случившемся с Кэт, глаза его увлажнились.

Грудь колесом, борода цвета ржавчины, пять футов шесть дюймов в ботинках на толстой подошве, грубые руки лесоруба с волосатыми запястьями. На нем была желтая с синим рубашка, красный галстук из сверкающей парчи, завязанный большим узлом, и кожаные плетеные подтяжки. А также замшевые туфли цвета кофе с молоком в прекрасном состоянии.

Офис Браунинга размещался на первом этаже и представлял собой квадратную клетушку среди дюжины других таких же в огромном зале.