Онлайн книга «Князь. Записки стукача»
|
Они походили на детей, играющих в очень взрослые игры… Кириллов должен был узнать. В том числе обо мне. Это была игра с огнем. И вот наступил мой день. Утром ко мне пришел улыбчивый Александр Михайлов, а с ним – тот страстный еврей, парижский знакомый с всклокоченными волосами, помешанный на терроре убийца харьковского губернатора. Его звали Григорий Гольденберг. Напомнив мне о парижской встрече, Гольденберг угрожающе спросил: – Вы готовы сегодня передать нам чек? – Совершенно верно, милостивые государи. Остается только узнать, на какое дело. Ответил Михайлов резко и деловито, что так не вязалось с его добродушнейшим лицом: – Завтра, сударь, состоится главное заседание. И вы его увидите. Не все заседание, но основную часть. Она даст вам возможность исчерпывающе понять, куда пойдут ваши деньги… – На террор! – не выдержал Гольденберг. – На террор против подлой Власти… Бац бомбой – и нету мерзавца! Наступило молчание. – Вы и теперь готовы дать чек? – спросил Михайлов. – Да… – Ну что ж, остальные подробности услышите завтра, – кивнул он. Гольденберг истерически засмеялся – он был в ажитации. Ранним утром следующего дня мы выехали. Помню, это было воскресенье. Гостиничные лакеи грузили выпивку, жареных цыплят и любимое блюдо подпольной России – булки с колбасой. Ехали в трех нанятых каретах и в пролетке… Я в пролетке находился один. Они разместились в каретах. …Стоял прелестный летний день. И одиннадцать человек (почти все закончат жизнь на виселице или в одиночных камерах) веселились, как дети. Дорога за городом шла лугами, вдали виднелся лес… И вдруг моя пролетка будто споткнулась, остановилась. Извозчик недоуменно хлестал по лошадям, но они только беспомощно били копытами. Дальше – больше, карета приподнялась. Раздался счастливый, громовой хохот. Я соскочил с пролетки… Желябов с красным лицом, на котором выступили от напряжения вены, держал мою пролетку, приподняв её. Оказалось, он с кем-то поспорил, что сначала остановит ее на ходу, а потом поднимет за заднюю ось вместе с седоком. Он с вызовом глядел на меня… Потом отпустил ось, пролетка плюхнулась на землю. Я понял: она все ему рассказала, и, как положено тупому крестьянину, он бешено ревновал ее к прошлому. И ненавидел меня, ведь мне, а не ему отдала она свое девство… Наконец приехали. Отпустили извозчиков, договорились, что те приедут за ними вечером. Моя пролетка должна была вернуться через два часа. Все разбрелись в поисках места, которое трудно увидать издали. Наконец Михайлов крикнул: «Нашел!» Это был густой кустарник и несколько деревьев, стоявших на большой поляне… Теперь мы были защищены зарослями, зато сами могли видеть всякого, к нам подходящего. Расставили на траве бутылки с вином, закуски, цыплят – будто приехали кутить… Все расселись на траве. Можно было начинать. Александр Михайлов начал свою речь с длинного обвинительного акта против Императора Александра Второго: – Перед моим воображением все время проходят бесконечные вереницы молодых людей. Их гонят в сибирские тундры за любовь к своей Родине… Я вижу исхудалые лица заключенных в тюрьмах… За что они там томятся? За любовь к Родине… И неведомые могилы борцов за освобождение разбросаны по всей нашей многострадальной отчизне… Больше всего меня удивило, что он читал этот несложный текст по бумаге. Только потом я понял – они имитировали судебное заседание. И потому после революционной патетики он грозно спросил сидящих на земле «присяжных заседателей»: – Можно ли простить Александру Второму за хорошие дела в начале царствования все то зло, которое он уже сделал и еще сделает в будущем? Все присутствующие радостным хором ответили: – Нет! – И я говорю – нет! – выкрикнул Михайлов. – И вообще что тут долго обсуждать! Царь, как и всякий тиран и узурпатор, заслуживает смерти уже в минуту своего рождения. Все аплодировали. Я сидел на поваленном бревне. Смотрел перед собой. Большой жук полз по бревну… Ветер тронул травинку… Все вокруг было прекрасно, безмятежно – как всегда в летнем лесу. И я слушал, как на веселой зеленой полянке одиннадцать никому не известных, ничего не сделавших в жизни молодых людей приговаривали к смерти царя-реформатора, Императора Величайшей Империи. Наступила тишина. Все чего-то ждали. Михайлов направился ко мне и тихо сказал: – Пора… Вам надо нас покинуть, я провожу. Я поднялся и торжественно протянул ему чек на убийство царя. Михайлов шел рядом со мной. Обычное, добродушное русское лицо. Я даже описать его не смогу… Помню только беспощадный металлический голос: – Мы начинаем террор. Но не бессмысленный террор, каким он был прежде. Это будет убийство царя, после которого и начнется Революция. – Вы уверены? – А вы? – А я нет… Впрочем, вы уже были уверены: достаточно пойти в народ – и он поднимется! – Пожалуй, и я нет, – засмеялся он. – Поэтому одновременно мы подготовим убийство нового царя и нескольких ключевых министров. Наступит хаос… И тогда уж точно придет Революция… Кучка героев ее совершит. Мы – страна рабов. Достаточно захватить власть в Петербурге, и вся Россия подчинится. – И как вы это сумеете – убить двух царей, которых охраняют сотни казаков, полиция, армия, Третье отделение? – Можно вам сказать? Третье отделение – фикция! Я основал десять подпольных квартир в Петербурге! И Третье отделение ничего не знает. Потому что все прогнило, все развалилось! Нечаев… Бессмертный мой учитель будто опять говорил со мной. – Что же касается охраны царей… – продолжал Михайлов. – Известно ли вам, что нынче в мире существуют новые технологии, которые делают убийство правителей возможным, несмотря на любую охрану? Более того, они дают возможность убивать эту самую охрану вместе с охраняемым. И уходить невредимыми. Пистолет и кинжал – оружие заговорщиков девятнадцатого века – это вчерашний день, музей! – Зашептал: – Появился динамит. Вот она – ядовитая идея! Ибо способна создать силу из нашего бессилия. Я, конечно, слышал о взрывчатом веществе, которое изобрел швед Нобель с десяток лет назад… – Говорят, Нечаев был вашим гувернером? – спросил вдруг Михайлов. – Да, я о нем тоже сейчас подумал. – Он гений. Мы не можем сказать об этом открыто, ибо он убийца. Но он первый сказал мне: «Динамит – рычаг, который опрокинет старый мир. Динамит – это и есть наша грозная сила бессильных». – Моя давняя знакомая Сонечка Перовская тоже считает его гением… Кстати, почему она не приехала? |