Онлайн книга «Князь. Записки стукача»
|
Наконец приехал Государь и провожавшие его Великие князья. Он быстро прошел в свой четвертый вагон, где его ждал Цесаревич и внуки. Ударил колокол. Я простился с графом Шереметевым. Поезд свиты тронулся первым. Я остался стоять на перроне. С интервалом в четверть часа вслед за свитским поездом отправился императорский. Я вздохнул с облегчением… Впоследствии граф Шереметев весело рассказал мне в письме, как продолжились царские игры в Ливадии. Император проводил весь день в Ливадийском дворце с Цесаревичем, внуками и приезжавшими министрами. Но каждую ночь он покидал дворец – садился на лошадь и в осенних теплых крымских сумерках один, без охраны, скакал к другой семье… Так что обстоятельства не позволяли Государю и княгине стать скучными супругами. Они оставались пылкими любовниками, преодолевавшими препятствия жизни… Помню, я усмехнулся, читая в письме о том, что он «скакал один». Это у Его Величества осталось от прошлого. После трех покушений он так и не понял – нельзя уже скакать одному. Плохие наступили времена для романтических историй и одиноких всадников… Впрочем, вскоре Наследник с Цесаревной отбыли, и княгиня Юрьевская тотчас перебралась во дворец. Шереметев уехал вместе с Цесаревичем, но свита Государя продолжала сообщать сплетни ему, а он – мне… Свита и министр двора должны были деликатно не замечать ни шумно играющих весьма невоспитанных детей, ни молодую даму, выходившую утром из спальни Императора. Через неделю после отъезда Императора ночью пришли они. В окно кабинета тяжело влез Михайлов. Пришли, конечно, за деньгами. – Мы нашли дешевый путь покупки динамита через Италию, нам нынче потребуется очень много динамита. – И назвал сумму. Я понял: действительно, затевается что-то грандиозное. – Видать, будет большой фейерверк? – Это вы хорошо сказали. Именно фейерверк. И не один. Я опять спросил его про Соню. – Ее нет в Петербурге. – А господин Желябов? Михайлов внимательно посмотрел на меня. – Я вам не отвечу – так лучше для вас. Ибо если кого-нибудь из них арестуют, вас убьют тотчас. Мы вам не очень верим, а наши люди… нервны. – Только не торопитесь убивать – не от кого будет получать деньги. – Именно поэтому и не говорю вам. – Насчет вашей просьбы я подумаю… Мы ненавидели друг друга, и оба не скрывали этого. Итак, это произойдет вскоре. Взорвут в Крыму? Но тогда зачем столько динамита?.. Достаточно было бы двух-трех бомб… Нет, здесь придумано что-то поэффектней. Догадался… во сне. Увидел рельсы и ясно понял – взорвут на железной дороге. Чтоб шумно! Чтоб вагоны переворачивались! Чтоб фейерверк был! На следующий день отправился к Урусовой. У княгини узнал маршрут Государя. Чтобы вернуться в Петербург, у него было два пути. Первый – морем через Одессу, оттуда – поездом в Москву и в Петербург. Второй – из Ливадии в каретах до Симферополя, из Симферополя поездом в Москву и далее в Петербург… Значит, во всех случаях поезд едет через Москву… И взрыв будет там. Но зачем так много динамита? Планируется что-то еще? В воскресенье ко мне пожаловал пылкий Гольденберг. Он был одет с иголочки и очень возбужден. Я попросил его присесть. – Динамит пришел. Мы должны платить! – истерически крикнул он. – Вы даете деньги или нет? – Допустим, нет, – сказал я. Он положил руку на грудь, на спрятанный за пазухой пистолет… Я расхохотался. – Шуток не понимаете… И протянул ему чек. Он как-то сразу потерялся и сказал по-детски: – Спасибо. Он уже уходил, когда я спросил: – Если б не дал денег, вы… Он растерянно прошептал: – Да что вы, однако… – Вы должны были? Ведь так? И не испугались бы так просто убить человека? Глаза у него заблестели. Он важно выпрямился. Он был еврей из какого-то жалкого местечка, и оттого ему нужно было ощущать собственную силу. – Да… вот так просто убил бы, – важно сказал Гольденберг. Потом мы сидели в гостиной, распивали чаи и болтали. И я опять спросил: – Неужто вправду не шутите? Убили бы? – Всенепременно, – и он расстегнул сюртук. Под ним я увидел впалую грудь и пистолет, ловко прикрепленный на веревочке. – Здорово… а вот я не сумел бы. – А я сумею… Когда убивал в Харькове, не решался долго. Старик-губернатор… Но убил. Вспомнил сосланных и замученных товарищей и убил, – он говорил яростно, заводя себя. – Главное, перешагнуть через сентимент и мерехлюндию… Я потом царя застрелить предлагал, да мне не дали. Погромов боялись. А по мне – чем больше погромов сегодня, тем больше революционеров будет завтра… И тогда я спросил небрежно: – Значит, в Москве – фейерверк? Ему нравилось меня поражать. И поразил. – Разве только в Москве, – важно произнес он. – Уже по дороге тиран получит динамитные подарочки… – Но это же целый заговор! – продолжал восхищаться я. Довольный впечатлением, он долго смеялся. Он был совершеннейшее дитя. Такие обычно становятся поэтами. Этот стал убийцей. Но ребенком остался, тщеславным ребенком… – Оттого и динамита нужно много… У нас гениальные мозги работают. Они все рассчитали. И если не удастся убрать его на дороге, весь динамит соберем в Москве… И уж там, как вы точно сказали, большой фейерверк устроим. И тут я не сплоховал: – Неужто будете сами свозить динамит? Пишут, что это очень опасно… – Да уж! Очень чувствителен, сколько динамитчиков… – он сделал знак рукой вверх. – Здесь смельчак нужен, хладнокровный смельчак. – Вы! Вы повезете! – восторженно воскликнул я. Он важно промолчал. Но жаждал продолжения восторгов… И рассказал, как он в Москве готовил галерею… Оказалось, они сняли дом. Объявили, что ремонтируется. И по ночам рыли… На четвереньках, по шею в мокрой грязи, с раннего утра до ночи. Выкопанную галерею укрепляли досками – на случай, если крепеж не выдержит и их засыплет землею… Он всегда брал с собой яд – чтоб долго тогда не мучиться. – Мы все прекрасно знаем, что нас ждет в случае ареста, – шептал он. – На сей случай в доме стоит бутылка с нитроглицерином. И дежурит около нее один из нас с револьвером… Если придет полиция, он должен пустить ее в дом, выстрелить и с нею взлететь на воздуси… Но, невзирая на все опасности, какая веселость царит в нашем домике! Как все счастливы, когда за обедом сходимся вместе, болтаем и шутим… У Сонечки такой смех… серебристый. Да вы ее знаете… |