Книга Вурдалак, страница 87 – Майкл Слэйд

0: 48

Когда на консоли компьютера в стальной комнате его сознания замигал второй сигнальный огонек, Джек Ом удивился. Элейн велела ему ждать Рику Хайд — и действительно, на экране только что промелькнул ее силуэт, транслированный камерами, наблюдавшими за прихожей перед собственно моргом.

Так кого, черт возьми, засек сейчас электрический глаз?

— Элейн, — напряженным голосом позвал он. Почти тотчас за дверью возник черный силуэт Тиз.

— В чем дело? — спросила она. — Впусти меня.

Ом нажал на аварийную кнопку, открывающую панель. У него так и не нашлось времени починить основной выключатель.

— Кто это? — прошептал он, уставясь на экран. Компьютер, встроенный в его мозг, автоматически подключился к установленной наверху системе безопасности.

Элейн Тиз взглянула на изображение.

— По-видимому, за Рикой следят. Или они разобрались в компьютере.

— Как это — «разобрались в компьютере»?

— Джек, он попал в руки полиции.

— Полиции! — потрясенно повторил он с дрожью в голосе.

— Один мой друг его потерял.

— Ты отдала мой компьютер в чужие руки?

— Заткнись, Джек. Дай подумать.

— А меня даже не спросила! Со мной не посоветовалась!

— А зачем? — фыркнула она. — Парадом командую я. Джек Ом пришел в ярость. Хороши новости! Немудрено, что радио молчит о массовом убийстве в Альберт-холле. Сколько же времени полиция копается в его компьютере, где хранится карта с проложенным им маршрутом? И цветы… теперь они обо всем догадаются. Господи Иисусе, сегодня вечером его могли схватить с поличным!

— Гадина! — Ом свирепо воззрился на черный силуэт в дверном проеме. Рядом на стенном экране светилось изображение, транслируемое установленной наверху камерой: Цинк и Дебора шли через холл. — Ты думаешь, ты можешь помыкать мной, как тебе вздумается? Нет, Элейн. Я отказываюсь на тебя рабо…

Вдруг слева от Ома в компьютере что-то взорвалось, а стальная стена справа от него (в действительности — граница его сознания) сюрреалистически выпятилась.

— Останови их! — приказала Тиз, показывая на экран, на Цинка и Дебору.

В панике Ом ткнул в другую кнопку.

Где-то далеко внизу Чандлеру и Лейн чудилась едва слышная музыка. Они шли по узкому коридору, где вдоль стен, параллельно полу, тянулись тяжелые брусья. В дальнем конце коридора виднелась комната, озаренная светом свечи, — по-видимому, помещение для бальзамирования. К ней они и шли.

Незваные гости были на середине пути, когда двумя этажами ниже Джек Ом ткнул в кнопку, и левая стена коридора ощетинилась брусьями, перекрывшими дорогу. Один брус зацепил Дебору, и от удара в живот она потеряла сознание. Прежде чем Чандлер успел отреагировать, тяжелая доска справа от него мстительно повернулась на пружине и огрела его по затылку.

В глазах у Чандлера потемнело.

0: 49

У входа в колодец мелькнул темный силуэт Элейн Тиз, и Вурдалак завопил: «Выпусти меня! Звезды! Звезды благоприятствуют! Мне нужно найти жертву!»

Черви с чавканьем высасывали остатки его мозга. Стерео ревело «Милый, возвращайся поскорей» из «Слейд жив!». Вурдалак подхватил кресло, сделанное из человеческих костей, и запустил им в Элейн.

Первая группа полицейских, прибывшая на место, остановилась за три улицы от кладбища. Оцепив участок по внешнему периметру, они стали ждать прибытия Ренд и оборудования.

— Эта глупая шлюха все-таки привела нам хвост, — прошипела Элейн Тиз. Теперь ее силуэт темнел на пороге черной комнаты Сида Джинкса, на россыпи костей, связанных кожаными ремешками. Джинкс схватил свежевальный нож. — Подойди-ка сюда, — Тиз повелительным жестом подозвала его к двери. — Кто это?

Сид выглянул за порог. За разверстой пастью Колодца в другой комнате светился телеэкран. На экране на полу распростерлись без чувств двое.

— Так-так-так, кто к нам пожаловал! — протянул он, ощупывая взглядом грудь и бедра Деборы.

— А мужика ты знаешь?

— Да. Этот козел — легавый из Ванкувера, Элейн. Из-за двери донесся нечеловеческий пронзительный вопль.

Сид Джинкс хотел выйти из комнаты, но Элейн Тиз круто обернулась.

— Нет! — рявкнула она.

— Я хочу эту девку.

— Бери ее себе вместе с легавым, только сначала пусть расколются.

— А сейчас нельзя?

Но Элейн на пороге уже не было. Джинкс уставился на черную стену у двери той комнаты, где он собирался истра-тить крупицу своего дара таксидермиста на недостойную Дебору Лейн.

«Наконец-то я повешу на стену ее титьки и щелку», — подумал он.

Его член напрягся.

Вурдалак вдоль стены Колодца подкрадывался к Элейн Тиз, сжимая в руке вместо дубинки берцовую кость.

— Иди-ка сюда, — позвала Элейн, отступая к двери, за которой светился экран. — Будет тебе жертва. Она наверху, в покойницкой. Но если хочешь, чтоб я тебя выпустила, сперва разберись с ними. Мужик, говорят, легавый. Из Ванкувера.

Вурдалак посмотрел на экран.

— Леграсс, — прошептал он.

1: 17

Чандлер очнулся, и его вырвало. Несколько секунд спустя вывернуло и подсознание инспектора. Канадец съежился от ужаса при виде слизистой изнанки своего разорванного в клочья желудка и вываленных на пол кишок. Потом у него затряслись руки и по щекам покатились слезы.

На миг он закрыл глаза, чтобы, вновь открыв их, очнуться от сна, но добился только медленного, вызывающего дурноту головокружения, какое бывает, если сильно перебрать. Цинк открыл глаза, и его снова вырвало, на этот раз освежеванными змеями и скользкими слизнями, что только усилило спазмы.

— О Господи! — простонал Чандлер. Слова застревали в пересохшем горле.

В мышцах вдруг закопошились крошечные паучки; они ползали между волокнами, пупырышками обозначались на поверхности тела. Регулярное недосыпание последних дней истощило силы инспектора. С усталой покорностью он ткнулся лицом в руку.

И тотчас похолодел, увидев каплю крови, которая мерцающим рубином выступила на сгибе локтя. Такие капельки он видел у наркоманов сразу после укола.

Его вдруг пробрала короткая сильная дрожь. Зубы выбили дробь, руки сами собой потянулись прикрыть озябшие плечи. Чандлер опустил взгляд и с удивлением обнаружил, что лежит в чем мать родила и кто-то белой краской нарисовал на его груди над сердцем мишень: три кольца и яблочко.

Он внимательно осмотрел себя. Кожа и мышцы куда-то пропали. Инспектор увидел свое сердце — нагое, утлое, серое, больное; увидел артерии, почти наглухо закупоренные чем-то белым. Цинк смотрел и не мог поверить: сердце сокращалось с великой натугой, всякий раз распухая до предела — казалось, оно вот-вот лопнет, но нет, на поверхности появлялась трещинка, и из нее брызгала струйка крови. Кровь текла вниз по животу, к гениталиям, которые съеживались, усыхали и в конце концов исчезли.