Онлайн книга «Садовник»
|
Мигель пригнулся, пробрался под склонившимися над тропой раскидистыми ветвями лещины, а когда вышел на открытое место, сердце его радостно екнуло. Возле ворот виднелась машина алькальда. «Вот и хорошо, что все здесь, — удовлетворенно улыбнулся начальник полиции. — Заодно скажу ему о возможном алиби этого Гонсалеса…» Он стремительно сбежал с холма и только перед самым домом приостановился, чтобы еще раз промокнуть платком лицо. Распрямился, степенно поднялся по ступенькам на большую прохладную террасу, подошел к стоящим возле столика мужчинам и щелкнул каблуками. — Здравия желаю, полковник! Здравствуйте, сеньор Рохо. Сеньор Эсперанса сдержанно кивнул, а алькальд изумленно уставился на исцарапанное лицо начальника полиции и вернул себе выражение скорби и значительности с некоторым усилием. — Очень хорошо, что вы здесь, Мигель. Все-таки вы тоже приложили руку к раскрытию этого жуткого преступления… — Как — раскрытию? — не понял Мигель. — Кто его раскрыл? — Ах да, вы же еще не знаете… — придал своему лицу еще более серьезное выражение алькальд. — Гонсалес-то ваш, оказывается, с социалистами связался! Хорошо еще, что вы его так вовремя арестовали. Мог ведь и сбежать… Алькальд снова повернулся к сеньору Эсперанса и принялся говорить, а Мигеля вдруг пронзило жуткое чувство мерзости и необратимости происходящего, ибо то, что он услышал, не лезло ни в какие ворота. Все с тем же выражением скорби и значительности на бледном одутловатом лице алькальд сообщил, что состоявшийся сегодня утром в Сарагосе суд убедительно доказал причастность Энрике Гонсалеса к деятельности левой террористической группировки. Причем из материалов следствия было ясно, что тело покойной сеньоры Эсперанса было похищено этими безбожниками в целях политического шантажа виднейшего политического деятеля провинции, преданного солдата монархии полковника Хуана Диего Эсперанса. «Господи! Что за бред?!» — ужаснулся Мигель, но перебить алькальда и вмешаться прямо сейчас, пока он разговаривает с полковником, было немыслимо. — К сожалению, — с прозвеневшей в голосе нотой скорби продолжил алькальд, — само тело сеньоры Эсперанса сгорело вчера в автомобильной аварии близ Сарагосы. Там же, в автомобиле, сгорели и все соучастники преступления. А потому выяснить, кто именно руководил похищением, установить не удалось… «Матерь Божья! — охнул Мигель. — Что за чушь?! Какая такая авария?! И при чем здесь Энрике?! Он же у вдовы был!» — К счастью, Гонсалес еще вчера ночью во всем признался, — пристально глядя на Мигеля, возвысил голос алькальд, — и на суде получил по заслугам — двадцать пять лет каторжных работ. В глазах у Мигеля потемнело. — Ты мне вот что, Рауль, скажи, — прерывая алькальда, хрипло потребовал полковник. — От моей Долорес хоть что-нибудь осталось? — Да, Хуан… — дрогнувшим голосом произнес алькальд. — Там… у меня в машине… Полковник оттолкнул алькальда и торопливо зашаркал вниз по ступенькам. — Там немного… ты извини… сам понимаешь, — побежал вслед за ним алькальд, — пепел да костные фрагменты… но я привез все, что сумели собрать ребята из управления полиции… Мигель ошарашенно тряхнул головой и медленно двинулся вслед за полковником и алькальдом, а когда подошел к машине, сеньор Эсперанса уже открыл стоящую на заднем сиденье большую черную лакированную шкатулку и смотрел внутрь застывшим взглядом. — Это она? — Без сомнения, Хуан… — нервно выдохнул алькальд. — Можно хоронить. Новая крышка для гробницы уже в склепе… И падре Франсиско на месте — только тебя ждет… Полковник Эсперанса медленно закрыл шкатулку, пожевал губами, отчего прокуренные седые усы жутковато зашевелились, и кивнул: — Тогда не будем откладывать. * * * Едва сеньор Эсперанса исчез в дверях, Мигель жестко взял алькальда за локоть. — Сеньор Рохо, вы рискуете. — Бросьте, лейтенант, — криво улыбнулся алькальд. — Это вы рискуете. — Но это же полная чушь! Откуда у вас останки? Даже если суд состоялся до обеда, а это невозможно, их не могли привезти из Сарагосы так быстро! Алькальд надменно поднял голову. — Это вас не касается. Главное, что у меня есть все документы. — Покажите, — демонстративно протянул руку Мигель. Алькальд покачал головой: — Есть официальный порядок. Пошлите официальный запрос вашему начальству, и, если оно сочтет нужным, вас ознакомят. Мигель понимающе усмехнулся. Он еще не знал, как алькальд сумел это устроить, но понимал главное: сеньору Рохо, да, наверное, и полковнику, глубоко безразлично, где на самом деле захоронено тело покойной сеньоры и кто его на самом деле похитил. Главное — соблюсти внешние приличия. Но он в эти игры играть не собирался. — Учтите, сеньор Рохо, я подал рапорт. — Мне уже сообщили… — А у Энрике Гонсалеса есть алиби. — Да неужели? — И я найду преступника, а вам еще придется краснеть за то, что вы сделали, — завершил Мигель. — Штаны не порви, щенок, — зло дернул губой алькальд. * * * Уже в четыре часа пополудни останки тела сеньоры Эсперанса, а точнее, то, что выдали за ее останки в Сарагосе, в присутствии всей семьи, алькальда и начальника городской полиции снова отпели, погрузили в гробницу и закрыли новой, точь-в-точь похожей на прежнюю крышкой. * * * Себастьян наблюдал за приехавшей из Мадрида юной сеньоритой Долорес до самого вечера, — отсюда, с газона, расположенного прямо под распахнутыми настежь окнами дома, это было нетрудно. Сначала она сидела во флигеле со своей матерью сеньорой Тересой и вслух повторяла вслед за ней диковинные, ни на что не похожие слова. Затем пришел старый полковник, и они, все трое, торжественно прошли в столовую — обедать. Затем юную сеньориту снова отвели во флигель, посадили за пианино, и около часа Себастьян выбирал камешки под дивные переливы гамм. Душа его разрывалась на части. Он совершенно точно знал, что сеньора Долорес лежит в центре клумбы, укрытая полутораметровым слоем земли, и так же точно узнавал знакомые интонации старой сеньоры в этих чарующе капризных переливах молодого голоса. Это было так, словно какая-то часть покойницы вырвалась из-под земли и снова жила! * * * Эту ночь Мигель проспал как убитый, а весь следующий день ему пришлось следить за порядком на выборах, и мукам совести по поводу безвинно посаженного на четверть века Энрике Гонсалеса места просто не оставалось. А когда поздно вечером начальник полиции добрел до дома, ему хотелось только одного: смыть едкий пот с усталого тела и завалиться спать. Он за эти дни вымотался до предела. |