Книга Лабиринт Осириса, страница 33 – Пол Сассман

Луксор

– Папа, мы смотрим «Мэри Поппинс»!

Не успел Халифа открыть входную дверь квартиры, как из гостиной к нему бросился младший сын Юсуф и прыгнул на руки. Радостно обнял, поцеловал в губы, затем высвободился и побежал обратно по коридору. Халифа улыбнулся, покачал головой и закрыл за собой дверь. Несколько мгновений он не сходил с места и стоял с купленным по дороге от Курна букетом лилий, только озирался по сторонам, словно хотел убедиться, что в самом деле здесь живет. Потом, вздохнув, двинулся вслед за сыном. Они переехали в эту квартиру полгода назад. После того как сломали их старый дом, остальных жильцов переселили в отвратительную бетонную коробку в десяти километрах от города рядом с шоссейным мостом. А его шеф, старший инспектор Хассани, с несвойственной ему заботливостью потянул за какие-то ниточки и выбил Халифе жилье в Эль-Авамайе, в двух шагах от здания полиции.

Квартира была больше и удобнее прежней, мечеть и школа находились совсем неподалеку. Здесь даже был установлен приводивший в восторг Юсуфа кондиционер. Мальчишка любил включать систему на полную мощность, а затем строил убежища, чтобы прятаться от холода.

Но несмотря на комфортабельность, квартира не грела душу Халифы. И не только из-за экспериментов Юсуфа с кондиционером. Даже прожив здесь полгода, он чувствовал себя в собственном доме чужим.

Отчасти из-за соседей. Этажом ниже жила приятная пожилая дама, рядом вполне приличная семья, если не считать того, что у них круглые сутки всю неделю орал телевизор. Но не было между ними близости, как в старом доме, единения, которое приходит, если живешь с людьми бок о бок шестнадцать лет. Они были частью старой квартиры, но здесь этого ощущения так и не возникло. Каждый раз, когда Халифа приходил домой, у него появлялось чувство отчуждения, словно он ехал на автобусе и по ошибке вышел не на той остановке.

Но еще хуже на него действовало отсутствие в новом жилье души. Никакой памяти, никаких ассоциаций. Никаких чувств. Ничего, что бы привязывало их к этому месту. Потеря старого дома воспринималась как утрата связи с прошлым. Они перевезли сюда все свои вещи, но квартира все равно казалась пустой.

Мебель можно забрать с собой. А вот память, как обнаружил Халифа, транспортировке не подлежит.

Как всегда, он заглянул в комнату старшего сына Али и прошел по коридору на кухню, где его дочь Батах готовила ужин.

– Ну, как прошел день? – спросил он, обнимая девушку и целуя в лоб.

– Замечательно, – ответила она, отвечая на ласку. – У нас была тетя Сама.

– Невероятно увлекательно.

– Еще бы. Она рассказывала, как дядя Хосни возил ее за покупками в Дубай. Говорила только об этом.

Ее сарказм был едва ощутим, но не ускользнул от Халифы. Он улыбнулся и щелкнул дочь по носу. Девушке исполнилось семнадцать лет, и она внешностью напоминала Зенаб, когда та была моложе, – стройная, с длинными черными волосами и огромными глазами и с ее чувством юмора.

– Как мать? – спросил он.

– Нормально. Смотрит телевизор. – Батах мотнула головой в глубину квартиры.

Халифа кивнул, еще раз поцеловал дочь и направился по коридору в гостиную, где на диване, обняв Юсуфа, свернулась Зенаб. Они смотрели DVD-диск Али с «Мэри Поппинс» и мурлыкали под бодрящие аккорды песенки про воздушного змея (в кадре бежали арабские титры: «Запускаем змея в небеса, под ним поля, дома, леса…»).

Халифа подошел, положил цветы рядом с женой и, обняв ее за плечи, поцеловал в макушку.

– Все в порядке?

Зенаб коснулась его руки, но глаз от экрана не оторвала.

– У меня завтра выходной. Как насчет того, чтобы провести время с нашим малышом?

Она сжала его ладонь, но так и не повернула головы. Халифа еще немного постоял, вдыхая запах ее волос, а затем, прошептав: «Я тебя люблю» – вернулся на кухню помочь Батах с ужином.

– Сама справлюсь, – бросила дочь, когда он достал из ящика нож и занял место возле нее.

– Ты же знаешь, как мне нравится что-нибудь порубить. Не лишай меня этого маленького удовольствия.

Батах шутливо пихнула его в бок и продолжала резать картошку. На мгновение взгляд Халифы остановился на лежавшем на подоконнике куске цемента размером с кулак. Его поверхность была отделана мелкой мозаичной плиткой. Фрагмент фонтана, который он устроил в прихожей старой квартиры, единственный сувенир из тех, более счастливых времен. Халифа сосредоточился и принялся резать лук. Диск в гостиной докрутился до конца и начал фильм сначала.

Иерусалим

Бен-Рой солгал Лее Шалев. Его никто не приглашал на пятничный ужин, и он ни к кому не собирался в гости. А когда день подошел к концу, сел в машину и один отправился домой. Было немало мест, куда он мог поехать. Бен-Рой, хотя и не был ортодоксом, как правило, не пропускал ужина с пятницы на субботу. Но сегодня он устал и был не в настроении общаться с людьми. Решил почитать, может, посмотреть сатирическое телешоу «Эрец-неэдерет» [39] и пораньше лечь спать. В голове крутилось много мыслей, и ему не хотелось компании людей. Да и Всевышнего тоже.

Выехав с территории полицейского участка и направляясь к Сионским воротам – в это время его машина была единственной на улице, – он, нацепив гарнитуру мобильника, позвонил Саре.

– Все нормально?

– С тех пор как мы разговаривали с тобой в последний раз, ничего не изменилось.

– Бубу?

– Одну минуту… – В телефоне Сары были слышны приглушенные голоса. – Прекрасно, – ответила она. – Намерен заняться гимнастикой.

Бен-Рой усмехнулся. Милые глупости – вот из-за них-то он и влюбился в Сару. Да так, что от любви поехала крыша.

– Родители в порядке?

– Да. А твои?

– Собираюсь им позвонить.

– Передавай от меня привет. И не забудь…

– Насчет завтрашнего ремонта? Не беспокойся. Я уже сделал на лбу татуировку. Утром стану бриться, посмотрю в зеркало и сразу вспомню.

Сара рассмеялась. Заразительным девичьим смехом. Так смеется человек, которому по-настоящему смешно. Замечательный звук.

– Шаббат шалом, Сара.

– И тебе тоже. Шаббат шалом, Арие. До завтра.

Оба замолчали, словно ждали, что другой добавит что-нибудь еще. Но в итоге, повторив «шаббат шалом», разъединились.

Бен-Рой добрался до Сионских ворот и, радуясь легкости, с которой гидроусилитель руля «тойоты» позволил ему совершить крутой поворот, поехал дальше. Он купил эту машину всего несколько месяцев назад после того, как его любимая «БМВ» наконец приказала долго жить, и все еще привыкал к органам управления современного автомобиля. «БМВ» по своему характеру была крутым существом. Милым, но грубоватым. Так он привык думать и о себе самом. А теперь он управлял «тойотой-короллой». Было в этом нечто символическое.