Книга Правда о деле Гарри Квеберта, страница 70 – Жоэль Диккер

— Похоже, вы попали в точку, писатель, — сказал он, умещаясь за стойку рядом со мной.

— С чего вы взяли?

— Я тут кое-что разыскал про этого Лютера Калеба. Это было нелегко, но вот что я нашел: родился в 1940 году в Портленде, штат Мэн. Не знаю, как он попал сюда, но в начале семидесятых он состоял на учете в полиции Конкорда, Монберри и Авроры за предосудительное поведение с женщинами. Он шатался по улицам и приставал к женщинам. Сохранилась даже жалоба на него от некоей Дженни Куинн, в замужестве Доун. Она хозяйка этого заведения. Заявление о сексуальных домогательствах, от августа 1975 года. Вот потому-то я и хотел, чтобы мы встретились здесь.

— Дженни заявила в полицию на Лютера Калеба?

— Вы с ней знакомы?

— Конечно.

— Пригласите ее сюда, хорошо?

Я велел кому-то из официантов сходить за Дженни: она была на кухне. Гэхаловуд представился и попросил рассказать о Лютере. Она пожала плечами:

— Знаете, мне особо нечего сказать. Он был милый парень. Очень добрый, несмотря на свою внешность. Время от времени заходил сюда, в «Кларкс», и я ему давала кофе и сэндвич. И денег никогда с него не брала, с бедолаги. Мне было больно на него смотреть.

— Тем не менее вы подали жалобу на него, — сказал Гэхаловуд. Она удивилась:

— Вижу, вы хорошо осведомлены, сержант. Это давнее дело, очень давнее. Мне Тревис велел подать заявление. Он тогда говорил, что Лютер опасен и надо держаться от него подальше.

— Почему опасен?

— В то лето он все время шатался в Авроре. И иногда вел себя со мной агрессивно.

— Из-за чего Лютер Калеб вел себя грубо?

— Грубо — это слишком сильно сказано. Скорее агрессивно. Он настаивал… Не знаю, может, вам это покажется смешным…

— Расскажите нам все, миссис Доун. Нам важна каждая деталь.

Я ободряюще кивнул Дженни: говори.

— Он настаивал, чтобы я ему позировала.

— Он хотел вас рисовать?

— Да. Говорил, что я красивая женщина, что он считает меня потрясающей и хочет только одного — иметь возможность меня рисовать.

— Что с ним сталось? — спросил я.

— Однажды он перестал появляться, — ответила Дженни. — Говорят, разбился на машине. Спросите Тревиса, он наверняка должен знать.

Гэхаловуд подтвердил, что Лютер Калеб погиб в автокатастрофе. 26 сентября 1975 года, то есть почти через месяц после исчезновения Нолы, его перевернутую машину нашли у подножия скалы возле Сагамора, в Массачусетсе, примерно в двухстах милях от Авроры. Кроме того, Лютер учился в школе живописи в Портленде, и, считал Гэхаловуд, есть серьезные основания полагать, что именно он написал портрет Нолы.

— Похоже, этот Лютер — довольно странный тип, — сказал он. — Может, он пытался приняться за Нолу? Может, это он затащил ее в лес Сайд-Крик? Убил ее в припадке буйства, избавился от тела и сбежал в Массачусетс. А потом, замученный угрызениями совести, зная, что его ищут, бросился на машине со скалы. У него в Портленде есть сестра. Я пытался ей дозвониться, но безуспешно. Попробую еще раз с ней связаться.

— Почему же полиция не привлекла его в те годы?

— Чтобы привлечь Калеба, его надо было считать одним из подозреваемых. Но в тогдашнем деле не было никаких фактов, указывающих на него.

Тут я спросил:

— Может, все-таки допросить Стерна? Официально. Или даже обыскать его дом?

Гэхаловуд состроил несчастную физиономию:

— У него огромная власть. Пока мы остались с носом. И покуда у нас не будет ничего более весомого, прокурор не пошевелится. Нужны более осязаемые факты. Доказательства, писатель, нам нужны доказательства.

— Есть портрет.

— Портрет — доказательство, добытое незаконным путем, сколько можно вам повторять? Лучше скажите, что вы собираетесь делать у отца Келлергана?

— Мне надо прояснить некоторые вещи. Чем больше я узнаю о нем и его жене, тем больше вопросов у меня возникает.

Я рассказал о поездке Гарри и Нолы на Мартас-Винъярд, о материнских побоях, о том, как отец прятался в гараже. Мне казалось, что Нола окутана плотным покровом тайны: девочка была одновременно и светлая, ясная, и потухшая, все считали, что она сияет, а она все-таки пыталась покончить с собой. Мы позавтракали и пустились в путь, в гости к Дэвиду Келлергану.

Дверь дома на Террас-авеню оказалась открыта, но преподобного не было; музыка в гараже не играла. Мы подождали на крыльце. Он прибыл через полчаса на трескучем мотоцикле — том самом «харлее-дэвидсоне», который чинил на протяжении последних тридцати трех лет. Шлема на нем не было, из ушей торчали наушники от плеера. Он поздоровался с нами, перекрикивая громкую музыку, и в конце концов выключил плеер и включил проигрыватель в гараже; оглушительные звуки разнеслись по всему дому.

— Ко мне уже не раз приходила полиция, — объяснил он. — Из-за громкой музыки. Все соседи жалуются. Шеф Тревис Доун лично явился уговаривать меня отказаться от музыки. Я ему ответил: «Что вы от меня хотите, эта музыка — моя кара». Тогда он пошел и купил мне этот плеер и диск той пластинки, что я все время слушаю. Сказал, что так я могу сколько угодно портить себе барабанные перепонки, не портя полиции статистику бесконечными звонками от соседей.

— А мотоцикл? — спросил я.

— Я его доделал. Красавец, правда?

Теперь он знал, что случилось с его дочерью, и смог наконец починить мотоцикл, которым занимался с того вечера, когда она исчезла.

Дэвид Келлерган усадил нас на кухне и угостил чаем со льдом.

— Когда вы мне вернете тело дочери, сержант? — спросил он Гэхаловуда. — Надо ее теперь похоронить.

— Скоро, мистер Келлерган. Я знаю, что вам нелегко.

Преподобный повертел в пальцах стакан.

— Она любила холодный чай, — произнес он. — Летними вечерами мы часто брали большую бутылку и шли на пляж, смотрели, как солнце спускается в океан и чайки танцуют в небе. Она любила чаек. Она так их любила… Вы знали?

Я кивнул. А потом сказал:

— Мистер Келлерган, в деле есть темные пятна. Поэтому мы с сержантом Гэхаловудом и пришли к вам.

— Темные пятна? Представляю… Мою дочь убили и закопали в саду. Вы нашли что-то новое?

— Мистер Келлерган, вы знаете человека по имени Элайджа Стерн? — спросил Гэхаловуд.

— Лично не знаком. Несколько раз видел его в Авроре. Но это было давно. Очень богатый человек.

— А его мальчика на побегушках? Некоего Лютера Калеба?

— Лютер Калеб… Имя мне ничего не говорит. Но знаете, я мог забыть. Прошло время, устроило свою большую стирку… А почему вы спрашиваете?

— Все указывает на то, что Нола была связана с этими двумя людьми.