Книга Убийство-2, страница 113 – Дэвид Хьюсон

— Не думаю, что Флемминг Россинг разделит вашу точку зрения на государственную тайну, — сказала Веммер. — И вообще, насколько я могу судить из газет, он здесь гораздо дольше, чем вы, Бук.

Он только улыбнулся на это замечание. Конни Веммер тем временем опять доставала что-то из сумки.

— Это вам, — сказала она, протягивая ему несколько мятых листов бумаги. — Тот факс. Я сделала ксерокопию, прежде чем отдать заместителю министра. Как будто знала, что когда-нибудь пригодится.

Три страницы. Очень подробное заключение. Бук сразу начал читать.

— Это все, что я могу сделать, — сказала Конни Веммер.

С этими словами она поднялась и вышла, оставив после себя запах сигарет.

— Не нравится мне это, — заныл Плоуг. — Мы понятия не имеем, кто эта женщина. К тому же она журналистка. У меня дурное предчувствие…

Бук продолжал читать.

— Вы все равно не сможете предъявить это комитету по безопасности, — не унимался Плоуг.

— У вас есть вариант получше?

Комитет по безопасности состоял из премьер-министра, Флемминга Россинга, министра иностранных дел Гитты Спалдинг и Кана, честолюбивого министра внутренних дел.

За неимением другого в качестве поддержки Буку пришлось взять с собой Плоуга.

— Прошу прощения за опоздание, — сказал он, с улыбкой входя в кабинет Грю-Эриксена. — Меня задержали дела.

Никто не ответил ему. Бук подтащил себе и Плоугу по стулу, уселся, разложил на колене бумаги и снова улыбнулся. Плоуг сел рядом.

— Мы собрались, — стал говорить в диктофон премьер-министр, — чтобы обсудить обвинения, выдвинутые министром юстиции против министра обороны в связи с давним делом военной прокуратуры. Присутствуют…

Россинг спокойно пил чай.

Как только Грю-Эриксен умолк, Бук тут же заговорил:

— Позвольте мне вернуться к событиям двухлетней давности, когда об инциденте в Афганистане было доложено министру обороны. Для краткости я буду называть тот инцидент гильмендским делом.

— Да вы любитель мелодрам, Томас, — произнес Флемминг Россинг, поднимая чашку.

Но дальше слушал не перебивая.

Отдел убийств стал похож на филиал Рювангена. Повсюду толпились офицеры, вызванные сюда Ульриком Странге по указанию Лунд. Почти все были в полевой форме, и каждый так или иначе выражал недовольство тем, что их геройскую службу пытаются принизить.

Вошел Мадсен.

— Мы тут нашли кое-кого. — Он протянул Лунд папку с личным делом. — Петер Ленкхольм. Пришлось за ним ехать, сам по вызову не явился. Уволен из армии в звании лейтенанта после того, как вернулся с «Эгиром» из Гильменда. Тот еще фрукт.

Петер Ленкхольм уже сидел в комнате для допросов. Выглядел он ужасно: тусклый взгляд, недельная щетина на щеках, грязная истрепанная одежда. Без денег, без жизни, без надежды — в одном шаге от придорожной канавы, подумала Лунд.

— Что вам от меня надо? — проворчал Ленкхольм, когда Лунд начала задавать вопросы. Говорил бывший офицер тягучим ленивым голосом, но она уловила в нем испуг. — Я уже давно не служу.

Странге уселся у дальней стены, Мадсен вышел.

— Вы были в составе группы «Эгир», — сказала Лунд. — Расскажите нам о Согарде. Он вам нравился?

— Надо же, Согард! — Ленкхольм растянул губы в притворной улыбке. — Еще как нравился. Он был моим преподавателем в офицерской академии. Я многому у него научился.

— Вот как? — подал голос Странге.

— Да. Он был отличным офицером. Я попросился в его подразделение, так сильно я уважал его.

Странге сверился с записями.

— Но прослужили вы недолго, — сказал он.

— Я воевал в Афганистане. Это считается?

Лунд подвинула к нему копию характеристики из его личного дела.

— Здесь написано, что вы проявляли враждебность по отношению к командному составу и что у вас были проблемы с дисциплиной. Непохоже, чтобы вы и Согард ладили.

— Я не привык кляузничать.

— Послушай-ка, приятель! — Странге встал, подошел к Ленкхольму и оперся кулаками о стол. — Давай-ка я объясню тебе, как обстоят дела. В твоей вонючей конуре достаточно травки, чтобы упрятать тебя за решетку.

— Все только для себя. Я не дилер.

— Попробуем сначала. Расскажи нам о Согарде.

— Это личное.

— Ладно… — Странге посмотрел на часы. — К двум будешь в суде.

— Нам нужно знать, что за человек майор Согард, — заговорила опять Лунд. — Петер, если вы расскажете нам все, мы дадим вам направление в службу психологической помощи.

— Помощи? — засмеялся Ленкхольм. — Вы в это верите?

— Я верю, что лучше психологи, чем тюрьма… Ну так что?

Он вытер губы рукавом потертой засаленной куртки.

— Только я вам этого не говорил, хорошо?

— Вы нам этого не говорили, — согласилась Лунд.

— Он нормальный командир. — Воспоминания об армии словно заставили Ленкхольма очнуться от тяжелого сна; взгляд его прояснился, он выпрямился, в нем даже стал угадываться бывший офицер. — Нормальный, пока ты следуешь правилам. Его правилам. Делай, как он говорит, и все будет классно. Но…

— Но вы им не следовали? — спросил Странге.

Петер Ленкхольм уставился в стол.

— Там травку раздобыть проще простого. Или что покруче. Я и выкурил-то всего один гребаный косяк. Уж, наверное, от меня вреда было не больше, чем от талибов.

— И за это он выгнал вас? — спросила Лунд.

Ленкхольму было трудно говорить.

— Согард не выгоняет. Каждую твою ошибку он воспринимает как личное оскорбление. И ты должен заплатить за это. Я получил по полной.

— Что получили?

Склонив голову, Ленкхольм молчал.

— Что получили? — рявкнул Странге ему в ухо.

— За тобой приходят ночью, когда ты спишь. Ты не понимаешь, что происходит. На них капюшоны, так что ты не знаешь даже, кто эти люди.

Ленкхольм потянулся к кружке с остывшим кофе, но его рука так дрожала, что не могла ничего удержать.

— Они снимают с тебя одежду, связывают кабельными стяжками и скотчем, потом вытаскивают на улицу, суют в задницу фальшфейер и подвешивают вниз головой на столб.

— Фальшфейер? — переспросила Лунд.

— Да. Ощущения не из приятных, поверьте.

Странге затряс головой, стараясь не прыснуть от смеха. Лунд метнула на него яростный взгляд. Он отошел к окну.

— И вам никто не помог?

— Да вы что? Его тут же повесили бы рядом.