Книга Убийство-2, страница 128 – Дэвид Хьюсон

— Все застряло где-то здесь! — В сердцах Рабен стукнул себя по лбу.

— Расскажите то, что помните.

— Он сказал… — Рабен говорил очень медленно, словно не был уверен в своих словах. — Сказал мне, что хочет попросить отца семейства помочь нам добыть рацию. Если бы у нас была связь, мы бы вызвали вертолет и подкрепление. Но тот афганец был простым крестьянином. У него не было рации. У него вообще ничего не было. — Он утер лицо рукавом пижамы.

— Перк ему не поверил. Схватил одного из детей. Маленькую девочку. — Он беспокойно заворочался на кровати, его глаза помертвели от стоящей в них боли. — Приложил пистолет к ее голове. Сказал, что отец должен решить, с кем он — с талибами или с нами. — Рабен ухватился побелевшими пальцами за края койки. — Потом он застрелил ее прямо у нас на глазах. Семь лет, от силы восемь. Убил просто так, ни за что.

— Вы это помните? Вы уверены?

— Я помню! — заорал Рабен, переполняемый болью и стыдом. — Я видел, как он схватил мать и застрелил ее тоже. Он сошел с ума. Тот человек прижимал к себе сына. Он плакал, умолял Перка пощадить их. Но Перк не слушал, убил их одного за другим, прямо в комнате. У нас на глазах.

Она ждала, когда он успокоится.

— Оставался еще один ребенок, маленькая девочка, лет четырех, — снова заговорил Рабен. — Я взял ее на руки. Я и подумать не мог, что он выстрелит. Но он просто вырвал ее из моих рук и разнес ей голову.

— Как вели себя остальные?

— Кричали… Себастиан плакал.

Она заглянула в блокнот, лежащий на коленях.

— Себастиан Хольст?

— Да. Самый молодой. Его фотоаппарат был для него дороже, чем автомат. Хотел стать фотокорреспондентом после армии. Я обнял его, успокоил как мог. Когда стемнело, мы услышали звук мотоцикла. Кто-то въехал во двор прямо к дому и взорвал себя. Потом нам сказали, что к тому времени Согард был уже недалеко. Он вошел в деревню, освободил нас. Ничего этого я уже не помню.

— А Перк? Где был он?

Он беспомощно развел руками:

— Меня ранило взрывом, наверное, я был без сознания. Поэтому ничего не знаю о том, что было потом. Перк… Он умен. Думаю, сумел ускользнуть до того, как в доме появился Согард. Или…

— Или что?

— Или кто-то помог ему. Мы же всего лишь рядовые солдаты. Он выше нас по званию, к нему другое отношение.

Она снова сверилась с записями.

— В рапорте Согарда не было ни слова о мирных жителях и о телах убитых тоже…

— Ну да. Что ж… — Лицо Рабена помрачнело. — Может, Перк избавился от них. Или их не слишком тщательно искали… — Он посмотрел ей в глаза. — Я сказал вам правду. Можете сами спросить у Перка. Он один из вас.

— Рабен…

— Это он выстрелил в меня.

Она захлопнула блокнот.

— Почему вы так думаете?

— Я помню его!

— Вы же сами говорили, что ваши воспоминания не очень четкие. Чуть раньше вы Сконинга тоже приняли за Перка. А тот человек, которого вы захватили в заложники два года назад? Он вообще был библиотекарем…

— Теперь я вспомнил точно!

Лунд нахмурилась:

— Точно? Все до последней детали?

На лице Рабена отразилось отчаяние.

— Не все, нет. Но я знаю, что Перк — он. Он убил всех тех людей. Я видел это своими глазами. У него на плече должна быть татуировка. Он…

— У Сконинга тоже есть такая татуировка. И у многих других офицеров.

Она вытащила несколько черно-белых фотографий из архива полиции. Все незнакомые лица, кроме одного. Как только Рабен увидел фотографию Странге, он схватил ее и сунул ей в лицо.

— Он, — сказал Рабен. — Это Перк.

Когда Лунд вернулась из больницы в управление, Брикс и Хедебю разговаривали. Они выслушали все, что Лунд хотела рассказать, но в данный момент Хедебю больше волновал Странге, а не Йенс Петер Рабен.

— То есть теперь вы говорите, будто всех этих людей убил один из наших сотрудников? — воскликнула она. — Вы серьезно так думаете?

— Я не уверена, — призналась Лунд. — У Рабена есть все основания, чтобы представить произошедшее в таком свете, — он сбежал из тюрьмы, ему грозит новый срок. Разумеется, ему удастся отделаться более легким наказанием, если окажется, что он не только преступник, но и жертва.

Хедебю уцепилась за слова Лунд и произнесла с жаром:

— Нам нужно доказать невиновность Странге!

— Пока это невозможно, — сказала Лунд, садясь за стол.

— У Рабена психическое расстройство и потеря памяти, — заметил Брикс. — Это доказанный факт. Он мог запросто перепутать Странге с кем-то еще. С ним это уже случалось. Кроме того… Странге все это время работал с нами, был очень занят. У него не было времени, чтобы придумать всю эту затею с Мусульманской лигой.

Лунд вздохнула.

— У нас нет для него твердого алиби, — сказала она. — Когда мы нашли Мюга Поульсена, он, по его словам, находился дома, где не было свидетелей. Грюнера убила бомба, которая была приведена в действие с мобильного телефона, установленного заранее. То же самое — алиби нет.

— Лунд… — заговорил Брикс.

— В Швеции он ушел на несколько часов, пока я допрашивала Лисбет Томсен. Предлог — поиски Рабена. Мы пользовались его машиной, не моей. А в тот вечер, когда из воинской части украли взрывчатку, он был там.

— Но когда вы обнаружили в церкви священника, Странге выполнял задание в Хельсингёре.

— Да, он был там, — сказала Лунд. — Но никто не знает, когда он оттуда уехал. — Она взялась за свое пальто. — Я поеду к отцу Себастиана Хольста. Рабен сказал, что Хольст постоянно фотографировал. Фотоаппарат нигде не нашли.

— А Странге? — спросила Хедебю. — Что нам с ним теперь делать?

— То же, что и со всеми подозреваемыми, — ответила Лунд, одеваясь. — Допросите еще раз.

Когда она ушла, Хедебю повернулась к Бриксу и сказала то, что он уже ждал.

— Тебе придется объяснять руководству, как ты вообще принял его на работу.

Брикс старался сдерживаться.

— Рут, я его не принимал. Он пришел, когда была реорганизация полиции. Министерство обороны тогда свалило на нас всех, кому не хотело больше платить зарплату.

— Но кто-то же взял его сюда!

Он ткнул пальцем в потолок:

— Вот они и взяли. А теперь, разумеется, ни при чем.

Антитеррористический законопроект поступил на рассмотрение в фолькетинг. Всего три чтения, и закон будет принят. Перед зданием парламента стояли представители телеканалов, газетчики. Бук понял, что люди Грю-Эриксена их уже проинформировали. Пресса надеялась поприсутствовать при его скандальной отставке после принятия комплекса мер, направленных против терроризма.