Книга Убийство-2, страница 63 – Дэвид Хьюсон

— И куда это ты, черт возьми, направилась? — спросил коп, когда она зашагала к дому.

Она махнула в его сторону пилой.

— Что, мне прямо с этим ехать?

И она продолжила путь.

— Только не вздумай сбежать! — кричал ей вслед коп. — Я уже не тот, чтобы гоняться за всякими газелями по лесу.

Она снова чертыхнулась. Коп в нарочитом ужасе состроил вслед ей рожу, напоминающую «Крик» Мунка: ладони прижаты к ушам, рот и глаза широко раскрыты, затем рассмеялся.

— Вы, датчане, такие матерщинники, — сказал он.

Ее губы дрогнули в улыбке. Редко кто добивался от нее большего, подумал Рабен.

Лисбет Томсен убрала пилу в небольшой сарайчик и вскоре скрылась вместе с копом из виду.

Через несколько минут между деревьями промелькнула машина с надписью «Полиция» на капоте.

Она жила одна, значит в доме пусто. Рабен выбрался из кустов, пригибаясь, добежал до задней двери. Она была не заперта. Он вошел в дом.

Маленький остров на побережье Швеции. Здесь никто не запирает двери. Зачем?

Он остановился, заставил себя подумать. Может, полиция захочет обыскать дом в ее отсутствие. Может, она забыла что-то и попросит копа вернуться. Может… придет кто-то еще.

Оставаться незамеченным.

Наблюдать.

Две самые важные заповеди. Но первая превыше второй. Всегда.

Йенс Петер Рабен пока не был готов появиться на глаза людям. Это бы означало неминуемый арест или что-нибудь похуже. Поэтому он развернулся и, не оглядываясь, бросился обратно в лес, в укрытие. Пока он будет невидимым.

Сейчас ему надо потянуть время. Томсен вернется, он был уверен в этом. Через час или через два, если ничего не произойдет, будет достаточно безопасно вернуться к дому и дождаться ее. А до тех пор…

В кармане куртки лежит пара зерновых батончиков и бутылка воды. В лесу среди мертвой травы еще краснеют последние терпкие ягоды брусники, а если совсем прижмет, то можно поискать съедобных грибов.

Выжить в лесу нетрудно, если только тебя никто не найдет.

Полицейский участок был похож на обычный жилой дом: белая штукатурка, двухэтажный, с балкончиком на фасаде. Странге внутрь не пошел. Он пробормотал Лунд что-то насчет деревенских мужланов и желании проверить остров.

— Вы же не медведей будете искать? — спросила она слишком громко.

— Медведей? — Пожилой коп стоял на крыльце и тщательно отряхивал ботинки. — Нет тут у нас никаких медведей. Это же вам не север.

— Хочу посмотреть, действительно ли они ищут Рабена, — пояснил Странге, обращаясь к Лунд и игнорируя шведа. — Он мог приехать сюда прямо у них под носом, и никто бы ничего не заметил.

— Хорошо, — согласилась она и вернула ему ключи от машины.

Томсен сидела за столом лицом к стене, на которой висели два очень старых портрета короля и королевы Швеции, голова лося и чучело лосося. Она была высокой, атлетически сложенной женщиной с короткими темными волосами, неулыбчивая, но с приятными чертами лица и с резкими манерами.

— У меня много работы, — сказала она. — К тому же это Швеция. Зачем я понадобилась датской полиции?

Лунд села напротив нее. Рядом устроился шеф участка, раскурил дурно пахнущую трубку и стал слушать.

— Вы разве не смотрите новости?

— Нет. У меня есть только радио. О том, что Мюга убили, я слышала. И о Грюнере тоже.

Говоря, она не смотрела на Лунд.

— Вы понимаете, что происходит? — спросила Лунд.

— Понятия не имею.

— Вам кто-нибудь угрожал?

Томсен усмехнулась:

— Конечно нет. Кому могло такое в голову прийти?

Начало предвещало долгий и трудный разговор.

— В последнее время вы общались с кем-нибудь из контингента «Эгир»?

— Я живу в лесу. Одна. Мне нравится моя жизнь. Никого из армейских не видела два года.

— Погибли не только солдаты. Ваш адвокат, Анна Драгсхольм, тоже убита. — Лунд положила фотографию на стол. — Она не пыталась связаться с вами?

— Нет, — тут же ответила Томсен, едва глянув на снимок. — Теперь я могу идти? Мне надо работать.

— Что случилось в Гильменде?

— Вы ехали в такую даль, чтобы спросить меня об этом? А не пробовали обратиться куда-нибудь поближе, в Рюванген например?

— Пробовали. Я хочу услышать то, что скажете вы.

— Мы потеряли трех отличных парней. Всё есть в рапортах и материалах суда.

— Всё?

— Да!

— С вашим отрядом связано три убийства. Мы проводим расследование. Я должна во всем разобраться.

Шведский полицейский вынул изо рта трубку и вытряхнул зловонную смесь в пепельницу на столе.

— Я так думаю, тебе лучше не молчать, Лисбет. Скажи этой дамочке все, что она хочет знать. И тогда мы все сможем пойти по домам.

— Да нечего мне ей говорить! Мы были в дозоре, далеко от базы. Остановились отдохнуть. Потом Рабен сказал, что получил по рации сигнал от другой датской команды. На них напали, и они оказались в ловушке около реки. Мы поняли, что находимся к ним ближе всех.

Впервые за время разговора на ее лице отразились эмоции, и это был нервный, застарелый страх и неуверенность.

— Они находились на вражеской территории. Мы не могли оставить их там. Поэтому попробовали перебраться через реку, но мост был заминирован. — Ее глаза потемнели, глядя куда-то в прошлое. — Бо сидел напротив меня, с автоматом между ног. Когда мина взорвалась, дуло воткнулось ему в горло. Мы потеряли транспорт и тоже оказались отрезанными от наших. — Невидящими глазами она обводила комнату. — По рации никто не отвечал. В километре от моста была деревня, там и находился тот отряд. Рабен решил пойти туда и помочь им. Вместе ждать подмогу.

— А потом?

Томсен шмыгнула носом, посмотрела наконец на Лунд.

— Больше я их не видела. Рабен приказал мне выводить раненого Бо. — На мгновение ее лицо сморщилось в горькой усмешке. — Я ведь женщина, на что еще гожусь?

— Ты сделала все, что смогла, Лисбет, — сказал коп.

— Этого мало. Я перетащила его в соседнюю долину, это пять-шесть километров. Но он не дождался вертолета, умер раньше.

— Но потом, на базе, вы встретились со своей командой, — сказала Лунд. — Они наверняка рассказали вам, что там было.

— Вы разве не читали документы? Их подорвал смертник. Погибло еще двое, Рабена и Грюнера тяжело ранило.

— Местные жители утверждали, что были жертвы и среди гражданского населения. Они обвинили команду Рабена в неоправданной жестокости.