Книга Брачный контракт кентавра, страница 2 – Дарья Донцова

Юные «зоологи» приуныли. А потом решили не мытьем так катаньем добиться своего и начали настоящую психологическую атаку. В комнатах появились дешевые керамические фигурки всевозможных персов и британцев, потом на кухне материализовался календарь с фотографиями котят, затем Лиза раздобыла кружки, украшенные портретами сиамок. Дети четко разделили обязанности: Лизавета была ответственной за покупки, а Кирюшка проводил идеологическую работу. Он выискивал в Интернете всяческие статьи и ходил за нами по дому, твердя:

– Мыши – разносчики чумы, а справиться с ними в загородном доме способна только кошка.

Или заявлял:

– Британец рыжего окраса по кличке Маркиз спас людей от смерти: когда у американцев по фамилии Робинсон на втором этаже коттеджа замкнуло проводку и вспыхнул пожар, кот кинулся в спальню и разбудил хозяев.

Я надеялась, что через некоторое время ребята забудут о кошке, но желание заполучить нового любимца оказалось живучим. В гости к Рыжовым дети ездили в марте, сегодня десятое апреля, но Лиза с Кирюшей по-прежнему жаждут завести котенка, и, похоже, с этого дня они резко изменили тактику. Поняв, что фотографии, кружки и рассказы об удивительном уме кисок никак не действуют на взрослых членов семьи, ребята начали изображать из себя пай-деточек, убирающих за собой посуду и выносящих мусор. В принципе, это правильный ход, мало найдется на свете родителей, способных категорично гаркнуть: «Нет! Не получишь никаких кошек!» – в лицо отличнику, моющему в свободное от уроков время полы в квартире.

Интересно, надолго ли у подростков хватит рвения? Мне ситуация нравится, я не люблю возиться с мусором…

– Что ты смеешься? – обиженно спросила Лиза.

– Просто так, от переизбытка чувств, – ответила я. – Весна идет, птички поют, скоро тюльпаны расцветут…

– Ага, и кошки на крылечки выберутся, – Лиза не упустила случая упомянуть о главном. Но не удержалась и добавила в обычном своем стиле: – Смех без причины – признак дурачины.

– Лучше без повода смеяться, чем рыдать, – парировала я. И тут услышала мелодичное треньканье звонка, а потом разноголосый собачий лай.

– Кто пришел? – спросила Лизавета.

Но я не стала ей отвечать, положила трубку на стол и поспешила в прихожую.

Когда живешь не в многоквартирном доме в шумном городе, а в коттедже, окруженном елями, на территории охраняемого поселка, то теряешь бдительность. В Москве мне бы и в голову не пришло не запереть входную дверь или распахнуть ее без предварительных вопросов, но в Мопсине другие порядки.

Я нажала на ручку и, толкнув красивую дубовую дверь, сказала:

– Входите, открыто.

Если честно, то я предполагала увидеть кого-то из соседей. Это могла быть Диана Ловиткина с пятого участка или Карина Бурмака из девятого дома, которой я вчера пообещала дать рецепт ватрушек. Не исключен был и визит Ани с другого конца поселка. У Анечки есть пятилетняя дочь Машенька, девочка очень плохо ест, и если маме удается впихнуть в малышку обед, то в качестве награды за проявленное терпение ее приводят к нам – посмотреть на собак.

Но на крыльце стояла незнакомая женщина лет пятидесяти.

– Здравствуйте, – с удивлением приветствовала ее я. – Вам кого?

Незнакомка отреагировала странно. Она вздрогнула и спросила:

– Вы кто?

– Меня зовут Евлампия, но лучше обращаться просто Лампа, – ответила я, разглядывая даму.

Одета та была не совсем по погоде: теплое темное пальто не лучшего качества, старомодная шапка из мохера и не очень чистые сапоги черного цвета на так называемой «манной каше». В руках нежданная гостья держала нечто, смахивающее на мешок из брезента.

– А где Вета? – задала следующий вопрос женщина. – И Федор Сергеевич?

Я растерянно заморгала.

– Простите, вы, наверное, ошиблись адресом.

– Нет, – возразила гостья, – я отлично его знаю. Я провела здесь все свое детство. Хорошо помню, как старый деревенский дом постепенно превращался в коттедж… Он мало изменился, хотя цвет уже не темно-бордовый, а зеленый и вторую веранду пристроили.

– Вы жили в Мопсине ребенком? – переспросила я. – Это дом вашего детства?

Незнакомка кивнула.

– Верно. Мне тридцать три, и восемнадцать из них я жила здесь.

– Вам тридцать три года? – неприлично удивилась я, окидывая взглядом чуть сутулую фигуру.

– Что, я так плохо выгляжу? – без тени кокетства улыбнулась незнакомка. – Приехала издалека, в дороге, в общем вагоне, устала, да и помыться негде было. Веты нет?

– Здесь такие не живут, – растерянно сообщила я. – Все же скажите, как вас зовут?

– Таня Привалова, – представилась женщина. – Что случилось с Ветой?

Я посторонилась.

– Заходите… Надеюсь, собак вы не боитесь? Наши псы мирные, им и в голову не взбредет кого-нибудь укусить.

Татьяна шагнула в холл, секунду постояла в молчании, потом сказала:

– Здесь висело зеркало, а там был встроенный шкаф, его Федор Сергеевич сам соорудил. Вы его выломали?

– Нет, – ответила я, – когда мы приобрели дом, он был без мебели. Хотя, конечно, ремонт сделали.

– Ясно, – кивнула Таня. – Значит, Вета его продала.

– Хозяйку звали иначе, – возразила я. – Она то ли графиня, то ли княгиня, точно не помню, живет за границей. Я никогда владелицу коттеджа не видела, та прислала адвоката, он за нее бумаги оформлял. [1]

Татьяна стала комкать лямку мешка, который держала в руке.

– Понятно, – прошептала странная гостья. – И что же мне теперь делать? Думала, все по-прежнему тут живут, вот и заявилась в гости. Наверное, следовало предупредить, но номера телефона-то у меня нет. Или телеграмму можно было послать, но я не додумалась.

Я молча смотрела на расстроенную женщину. Первым желанием было сказать: «Оставайтесь, угощу вас чаем, а там сообразим, как поступить. Дом большой, места много, у нас две комнаты свободны». Но я представила, что услышу вечером от Володи Костина и от Сережки, когда они узнают, что я приголубила совершенно незнакомого человека, и прикусила язык.