Онлайн книга «Лето с чужими»
|
Иллюзия одной ночи, в которой сгустилась эта потребность. Нет, для иллюзии все слишком отчетливо. Настолько, что проще признать у себя временное нервное расстройство. Тем более нелегко признаться себе в слабости, способной привести к нервному недугу, однако сейчас это – самое разумное решение. На сей раз я вышел на станции Таварамати. Не очень давно меня обидело, как один телевизионный диктор произнес название квартала – «Тавара-тё». Как будто меня лишили родины. Большинству это название не говорит ровным счетом ничего, а для меня оно – маленькая, но святыня. Я поднялся по лестнице метро к этой самой родине – яркие летние лучи солнца словно выжигали грязноватые улицы. Совсем скоро я опять увижу эту пару, однако и грязь на улицах, и солнечный свет наполняли меня ужасом. Ноги подкашивались. Я уверял себя: я иду совсем не для проверки, – я не мог поверить, что такое могло произойти на самом деле. Потому что если проверять, при любом раскладе меня ждет неминуемое разочарование. Так зачем же я спешу в то место, где развеются нежные воспоминания о той ночи? В районе Дзиюгаока купил сладости и выпивку. Все правильно: меня угощали – нужно отблагодарить. Днем их, скорее всего, нет. Передам через соседей. Я сразу узнал, где поворачивать. Когда меня сюда привели, я не был пьян и хорошо запомнил расположение двора. Вон та лестница. Я, как тогда это сделал мужчина, бесшумно поднялся наверх. Идя сюда, я беспокойно надеялся, что дом исчез и найти его невозможно. Но вот передо мной явственно тянулся коридор второго этажа, дверь в ту квартиру открыта. Ее подпирало синее мусорное ведро, убери его – и дверь захлопнется. Вряд ли они ее заранее открыли, дожидаясь моего прихода. Пожалуй, проветривают. Как бы ни пытался бесшумно взобраться по лестнице, шаги непременно отдаются в каждой квартире. Раз уж поднялся, стоять до бесконечности не годится. Меня будто кто-то подтолкнул – я энергично подошел к самой дальней двери и постучал. – Добрый день. И сразу, съежившись, заглянул внутрь. – О, пришел? Мать. Молодая мама одна, сидя за столиком, вращала рукоять какой-то пластмассовой емкости. – Прошу прощения за внезапность… – Ничего страшного. У нас и телефона-то нет. Все приходят внезапно. Она говорила, а сама продолжала крутить ручку. – Жара… целыми днями. – Да уж. Странная пластмассовая емкость. – Что это… такое? – Я вошел в комнату. Меня всегда считали стеснительным, но сюда я зашел естественно, будто к себе домой. – Мороженое делаю. – Да ну? – Покупное – оно все какое-то слишком сладкое. – Первый раз вижу такой агрегат. – Его сейчас рекламируют. Нет, это не мама. В начале пятидесятых таких аппаратов быть не могло. Эта женщина и впрямь живет в современном мире. – Снимай штаны. – Зачем? – Помнутся. – Да ладно. Вот бы я пришел в дом к людям и начал снимать штаны один на один перед полузнакомой женщиной. – Ну тогда хотя бы верх? – Верх… тоже не могу. – Почему? – Там одна майка. – Так и ладно. Кого стесняться? – Да я не стесняюсь. – Покрути. – Что? – Вот эту штуку… вот так… да, да, вот так. И я уже начал вместо нее крутить ручку мороженицы. – Я вытру салфеткой. Она достала из коробки в углу аккуратно сложенное полотенце и пошла его смочить. – Чуть не забыл: вот печенье и сакэ. – Спасибо. Мог бы не беспокоиться. – Да, но… в прошлый раз… такое угощение. – Весело было. В тот вечер. – Точно. А где отец? Я спросил как ни в чем ни бывало. Бездетным супругам говорить «отец» нелепо, но она ничуть не смутилась. – Сегодня вышел в первую смену. Работает до семи. Значит, вернется где-то в восемь. – В восемь – это рано? – Вообще-то ресторан закрывается в два. Она хотела было протереть мне лицо влажным полотенцем, но я инстинктивно дернулся. – Сиди смирно. – Будто ребенка приструнила. Пока я крутил ручку, она вытерла мне лицо, шею… – Выходит, что и в три возвращается? – Легко идет? – Что? – Крути, крути. – Ага. – Можешь не давить изо всех сил. – А где ресторан? – На Синтоми-тё. – Далековато. – Еще недавно работал здесь же – в Асакуса. Но недолго. Как только становится неинтересно – бросает. – Вот как? – Мастер-то он хороший. Когда стоит за стойкой, сырье зря не портит, суси выходят ладные, сам любит чистоту, лицом не промах, с клиентом работать умеет, чего не знает – не скрывает. Тут уж ничего не скажешь. – А-а. Выполоскала в раковине полотенце. – Одно плохо: чуть надоедает – на месте не сидит. Глядишь, уже и бросил. – Вот как? Я к тому времени отца уже начал идеализировать, но когда услышал о таком, вдруг спохватился: «Стоп, это не об отце, а о муже этой женщины. Путать нельзя». – Ресторанчиков суси-то много. Если вступил в Союз поваров, работа сразу найдется. Вот он и рад. Терпеть не может мастеров, которые говорят, что на суси костьми ложатся. И держится от престижных ресторанов подальше. – Хватало бы на жизнь… – На жизнь-то хватает, но лучше вот этой квартиры позволить себе уже не можем. Я-то ладно, мечтам предела нет. Жили бы душа в душу – и то хорошо. – Верно. – Пиво будешь? – Нет, спасибо. Еще не хватало – выпивать с самого обеда, к тому же в отсутствие хозяина. – Ладно тебе скромничать. В тот вечер тоже стеснялся: «нет, спасибо», «уже достаточно». А поставили на стол – пил как миленький. – И с этими словами она откупорила бутылку. В конечном итоге пить придется. Я подумал: растечется алкоголь по жилам – удивляться уже будет нечему. Случайно познакомился с общительным человеком, который пригласил меня к себе домой. Жена была не против – выпили втроем и расстались. С некоторыми людьми такое случается нередко. Я сам, как человек сентиментальный, наслоил на них отца и мать. Убери навороты – удостоверяться будет не в чем. |