Онлайн книга «Лето с чужими»
|
Затем на ее груди что-то шевельнулось. На белой сорочке проступило черное пятно. Нет – не черное. Красное. По чистой ткани расплывалась краснота. Свежая кровь. Из груди – этого запретного для меня места на теле Кей – словно живое существо, струилась красивая алая кровь. Она стекала потоками по длинным складкам одежды, била пульсом и растекалась по полу. Я посмотрел ей в глаза. Кей стояла, как бы силой одной только злой воли пытаясь совладать с кровотечением. Затем силуэт ее стал меркнуть. Так же, как и у родителей. Только быстро. Вот она уже стала полупрозрачной. Еще немного – и остался лишь мысленный образ, легкая тень на сетчатке, контуры воспоминания… Продержались недолго, словно летнее марево, и бесследно исчезли. Остался лишь мрачный коридор седьмого этажа. И ни капли крови на полу. Я услышал, как Мамия глубоко вдохнул. Сам я не шевелился. Мне казалось, что в глазах Кей я успел заметить грусть и печаль разлуки. И это после всего, что она натворила… О моя неискоренимая сентиментальность… Глава 16
Три следующие недели я провел в больнице Комадзава. Я до крайности исхудал, заметно поседел и посадил зрение. Целыми днями я лежал под капельницей. Затем пошел на поправку, но до конца так и не восстановился. За пять дней до выписки примерил брюки и обнаружил, что ремень теперь нужно затягивать на две дырочки дальше. Воротник болтался, с лица сошел здоровый блеск. – Глядишь, так у тебя и нравственность появится… – подбадривали меня. Мне было уже не до сериала. Продюсер, видя мое состояние, вынужден был для второй серии нанять молодого сценариста. Он не хотел меня наказывать, но работа есть работа. – Молодой, но для такого материала, наоборот, может, он подходит лучше. Ничего личного, конечно… – неуклюже извинялся режиссер. На что тут обижаться – я же сам их подвел. Выписавшись в середине сентября, я заботами Мамии поселился в квартире на Кёдо. [27] Просторнее прежней, но примерно за ту же плату. Он, Аяко и сын меня и перевезли. В первый же вечер после выписки я позвонил прежней жене – поблагодарить за помощь. Хотелось и сыну сказать спасибо. – Скажи сам. Он здорово потрудился. – В трубке послышалось, как она зовет Сигэки. Перед глазами стоял мой бывший дом. Сын в лоб поинтересовался: – Ну как? – Порядок. – А-а… – Намаялись с переездом? – Да нет. Он говорил, как обычно, кратко, но стремления поскорее прекратить разговор не чувствовалось. Живем порознь – вот у него и отлегло. Я уловил перемену и предложил: – Как-нибудь вместе поужинаем? Перед ответом повисла коротка пауза: – Как-нибудь. Что поделаешь… Хотя бы так. В Асакуса мы поехали с Мамией через два дня. – Ты серьезно хочешь? – обеспокоенно поинтересовался он. Но я все пережил еще в больнице. Ни родители, ни Кей больше не появятся. Мы вышли на станции метро Таварамати и пошли по Международной улице. Я еще раз пожалел об уходящем лете. Теперь даже под облаком смога чувствовалось дыхание осени. А у прохожих даже походка в жару иная. В это лето канули и отец, и мать, и Кей. – Харада-сан, – серьезно обратился ко мне Мамия. – Что? – Ты ведь еще в больнице говорил, что хочешь приехать сюда? – Да. – Извини, что не сказал сразу, но… Четыре дня назад я съездил сюда на разведку. – Вот как? – Просто подумал, что так будет лучше. – И что? – Там было пусто. Сердце сжалось от одиночества. Словно я безмолвно падал в глубокую пропасть. – Твой старый дом сломали еще в мае, скоро снесут и соседние. Там будет офисное здание. – Говоришь, с мая пустырь? – Да. Мы свернули с улицы влево, прошли по торговым рядам, к которым примыкал мой родной проулок. Виденный-перевиденный пейзаж… Но стоило свернуть в проулок, как и говорил Мамия, – ни дома, ни железной лестницы. Заросший бурьяном пустой клочок земли, казалось, позабыли в кольце боковых и задних фасадов соседних домов. И только густая трава посреди городского квартала напоминала о внезапной встрече с потусторонним миром. – Ты говорил, самая дальняя квартира? – Да. – Видимо, где-то здесь. Я немного проредил… – сказал Мамия, первым ступив на этот участок. Трава высилась по пояс – местами уже скошенная, местами лишь примятая. Выглядела она грязной и замученной после долгого изнурительного лета. Под ногами валялись какие-то обломки и пустые банки. – Мне показалось, что это тут, – остановившись, сказал Мамия. Как точно он рассчитал: место квартиры родителей было расчищено от травы, и вместо надгробий лежали два камня. – Нашел их поблизости. – Правда, на втором этаже, но вроде бы все верно. Как точно ты понял по моему рассказу. Из бумажного пакета Мамия достал газетный сверток. – Я принес благовония и подставку. – Я тоже. – Надо было только тебе. – Ладно. Поставим в ряд. Давай, ты тоже. Я развязал фуросики, [28] достал благовония и маленький букетик хризантем. Настоящая могила родителей – в префектуре Айти. Я не был там уже два года. Я поджег благовония, помахал ими и свел вместе ладони. Мамия сделал то же самое. Когда приеду сюда в следующий раз, надо будет привезти палочки. Те палочки, которыми в тот день ели родители. Сожгу, помолюсь… Отец, мама, у меня опять есть повод сюда приехать. – Извини, что в таком месте, – начал Мамия, – но в начале следующего года я собираюсь сделать Аяко предложение. – Вот как? – Тебе, наверное, это неприятно слышать. – Да нет. Сначала я считал, что вы меня предали, а сейчас – буду рад, если у вас все сложится. – Получится у нас опять поработать вместе, как ты считаешь? – Как раз об этом я и хотел поговорить. – Непременно поработаем – мы такое сотворим… |