Книга Ночной цирк, страница 11 – Эрин Моргенштерн

Он снова утыкается в газету.

— А что насчет испытания, к которому ты меня якобы готовишь? — спрашивает Селия. — Или это просто один из твоих способов обогатиться?

— Селия, дорогая, — вздыхает Гектор. — В твоей жизни грядут значительные события, но когда они произойдут, зависит не от нас. Первый ход должен сделать противник. Нас известят, когда тебе придет пора вступать в игру.

— Тогда какая разница, чем я занята, пока время не пришло?

— Тебе нужно практиковаться.

Склонив голову набок, Селия кладет руки на стол и смотрит на отца. Газеты сами собой начинают складываться в причудливые фигуры: пирамиды, спирали, шуршащих крыльями бумажных голубей.

Отец отрывается от газет, он крайне раздражен. Подняв тяжелый пресс для бумаги, он с размаху опускает его на ее запястье. Слышен хруст ломающихся костей.

Газеты распрямляются и ложатся грудой на стол.

— Тебе нужно практиковаться, — повторяет он. — Твоя концентрация никуда не годится.

Не проронив ни слова, Селия выходит из комнаты, придерживая запястье и глотая слезы.

— И ради всего святого, прекрати реветь! — кричит отец ей вслед.

На то, чтобы вправить и срастить раздробленные кости, у нее уходит почти целый час.

Изобель сидит в обычно пустующем кресле в квартире Марко, безуспешно пытаясь заплести сложную косичку из дюжины шелковых лент, пестрой радугой струящихся между пальцами.

— Чушь какая-то, — бурчит она, с досадой глядя на спутанные ленты.

— Это простейшее волшебство, — отзывается Марко из-за стола, заваленного раскрытыми книгами. — Каждая лента символизирует что-то свое, и у каждого узелка есть смысл и цель. Вроде твоих карт, только те всего лишь раскрывают значение происходящего, а тут каждое переплетение воздействует на реальность. Но без веры у тебя ничего не получится, я же объяснял.

— Видимо, я не в том настроении, чтобы поверить, — говорит Изобель, распуская узелки, и кладет ленты на подлокотник. — Завтра я попробую еще разок.

— Тогда помоги мне, — просит Марко, поднимая голову от книг. — Подумай о чем-нибудь. О каком-то предмете. О важном для тебя предмете, про который я точно ничего не могу знать.

Изобель вздыхает, но послушно закрывает глаза и сосредоточивается.

— Это кольцо, — через мгновение говорит Марко, разглядев мысленный образ так же легко, как если бы она нарисовала его на бумаге. — Золотое кольцо с сапфиром и двумя бриллиантами по краям.

Глаза Изобель широко распахиваются.

— Как ты узнал? — спрашивает она.

Ухмыльнувшись, он уточняет:

— Это обручальное кольцо?

Прижав руку к губам, она изумленно кивает.

— Ты его продала, — продолжает Марко вытягивать из ее памяти обрывки воспоминаний, связанных с кольцом. — В Барселоне. Тебя выдавали замуж, ты сбежала из-под венца и поэтому оказалась в Лондоне. Почему ты мне не сказала?

— Это не самая удачная тема для беседы, — отвечает Изобель. — Между прочим, ты сам почти ничего о себе не говоришь. Может быть, ты тоже сбежал из-под венца.

Глядя на нее, Марко силится найти нужные слова, но Изобель внезапно разражается смехом.

— Наверняка он искал кольцо дольше, чем меня, — говорит она, смотря на свою руку. — Оно было чудесное. Мне ужасно не хотелось с ним расставаться, но денег совсем не осталось, а продать больше было нечего.

Марко уже собирается сказать, что она наверняка выручила за кольцо неплохую сумму, но тут раздается стук в дверь.

— Хозяин квартиры? — шепотом спрашивает Изобель, но Марко качает головой, прижав палец к губам.

Лишь один человек может без предупреждения постучать в его дверь.

Прежде чем открыть, Марко жестом велит Изобель спрятаться в кабинете.

Человек в сером костюме не переступает порога. Он ни разу не заходил в квартиру с того самого дня, как заставил ученика переехать сюда и начать самостоятельную жизнь.

— Ты должен поступить на работу к этому человеку, — сообщает он, не тратя времени на приветствие, и вынимает из кармана потрепанную визитку. — Видимо, тебе понадобится имя.

— Оно у меня уже есть, — говорит Марко.

Человек в сером костюме не спрашивает, что за имя он себе выбрал.

— Тебя ждут на собеседование завтра после обеда, — продолжает он. — В последнее время я вел с месье Лефевром ряд совместных проектов, что позволило дать тебе хорошую рекомендацию, однако ты должен будешь сделать все от тебя зависящее, чтобы получить это место.

— Это означает начало испытания? — спрашивает Марко.

— Пока это просто маневр, который позволит тебе занять более выигрышную позицию.

— А когда начнется само испытание? — Марко вновь задает вопрос, который задавал уже неоднократно, но ни разу не получал четкого ответа.

— Это прояснится со временем, — отвечает человек в сером костюме. — И когда оно начнется, тебе было бы полезно все свое внимание направить именно на него.

Указав взглядом на закрытую дверь кабинета, он добавляет:

— Ни на что не отвлекаясь.

Он поворачивается и уходит прочь, а Марко остается стоять у порога, вновь и вновь перечитывая имя на пожелтевшей визитке.

В конце концов Гектор Боуэн поддается на уговоры дочери остаться в Нью-Йорке, но у него есть на то свои причины.

Изредка напоминая ей о необходимости больше практиковаться, он почти не обращает на нее внимания, подолгу просиживая в одиночестве у себя в кабинете этажом выше.

Селию это устраивает, большую часть времени она проводит за чтением. Она тайком бегает в книжные магазины, дивясь, что отец не задается вопросом, откуда в доме появляются свежеотпечатанные тома.

Кроме того, она много тренируется, разбивая самые разнообразные вещи, чтобы потом воссоздать их в целости и сохранности. Заставляя книги птицами летать по комнате, она засекает, как долго они способны продержаться в воздухе, прежде чем ей придется сделать новое усилие.

Она довольно бойко управляется с тканями — магия позволяет ей изменять свои наряды, чтобы они хорошо сидели на ее округлившихся формах.

Ей приходится напоминать отцу, чтобы тот спустился и поел, но в последнее время он все чаще и чаще отказывается и почти не покидает кабинета.

Сегодня он даже не ответил на ее настойчивый стук в дверь. От раздражения, зная, что он заколдовал замки и даже его ключом ей не удастся их отпереть, она пинает дверь, и, к ее удивлению, дверь распахивается.

Отец стоит возле окна, напряженно разглядывая вытянутую вперед руку. Солнечный свет, проникая сквозь заиндевевшее стекло, играет на его рукаве.