Онлайн книга «Бабочка маркизы Помпадур»
– Дом заколдован, – уверяла Кара и, вцепившись в руку, тащила за собой к сараю. В гнилой соломе мыши свили гнездо. А если взобраться на стропила – сэр Ланселот ведь не испугается падения? – то можно посмотреть на птенцов ласточки. Мама была в ужасе от этих забав. Мама строго-настрого запретила приближаться к безумной девчонке, у которой «ветер в голове гуляет». Сэр Ланселот служил не маме, но лишь своей королеве. Он не подведет ее, правда? Мама приходила к дому, кричала, требуя от «мерзкой старухи» повлиять на свое отродье. А Кара, взобравшись на крышу, плясала, хохотала и кидала в маму зелеными виноградинами. Отец, невзирая на принадлежность к рыцарскому роду, данную Карой заочно, вытащил из кладовой ремень. Сэра Ланселота никогда не били. И от обиды, разрывавшей душу, он сбежал. Прятались в лесу. Питались ягодами и грибами, на которые Кара указывала. Ночевали под старой елью. – Они все неправильно видят, – шептала королева, вцепившись в его руку. – Они думают, что я – обыкновенная. А это неправда! Он кивал. Ему хотелось есть и было страшно, но ведь рыцари могут преодолевать голод и страх. – У меня украли судьбу, понимаешь? – она прижималась всем своим худым тельцем, дрожа не то от холода, не то от обиды на жизнь. – Они хотели, чтобы я никогда не узнала, кто я на самом деле. Но я знаю. Вот здесь. Королева касается виска. – Кто они? Твои родители? Сэр Ланселот был удостоен краткого знакомства, после которого остался в глубочайшем недоумении. Неужели эти спившиеся, ужасного вида люди действительно родители его королевы? – Они мне не родители. Так, алкаши. Им меня подкинули. – Зачем? – Чтобы я мучилась, – ответ ее столь очевиден, что сэр Ланселот поверил. Позже он поймет, что рыцари – на редкость доверчивые существа. А вот королевам не возбраняется лгать. – Но когда-нибудь я от них сбегу. – И найдешь родителей? – Зачем? Сэр Ланселот не знал. Он просто не понимал, как можно жить, не желая найти своих родителей. Маму, которая небось плачет и будет отчитывать. Отца… он ведь любил их. Несмотря ни на что любил. – Если они меня до сих пор не отыскали, то, значит, их нет в живых. Или они меня не любят. И тогда для меня их нет в живых. Я найду себе короля. И мы будем править. Вместе. – А я? – А что ты? – в темноте ее глаза блестели, как переспелые вишни. – Ты же рыцарь. Ты будешь мне служить. Верой и правдой. – Долго? Ему хочется ударить королеву, но руки не слушаются, а в груди что-то противно ноет, дергает. И следом появляется страх, что однажды Кара уйдет. Что ей не нужна будет даже служба… Она же понимает без слов и, обняв, целует в щеку. – Всегда. Ты будешь мне служить всегда. Леха ходил по дому. Он всегда ходил, когда не ладилось. А сейчас у него определенно не ладилось. Вроде и ясно, что догадка его верна, но… Алина смешала все планы. Почему бы ей не быть другой? Холодной. Раздражительной. Не скрывающей брезгливости, которую она должна бы испытывать, разговаривая с Лехой. Такую легко подставить. А тут вроде как Леха с живым человеком игрушки играет. Но остановиться не выйдет: Алине прислали цветы. Желтые нарциссы и синие ирисы. Связка перевязана лентой с желтыми бабочками и бабочкой же – пластиковой, неживой – украшена. Букет получила Вероника Сергеевна и очень цветам обрадовалась. – Знаете, Лешенька, Але никто никогда не дарил цветов. – Я дарил, – обиделся граф-профессор и ненадолго выпал из книги. Книгу он положил на стол, и Леха не устоял перед искушением, сунул нос. Ничего не понятно. – Ты не в счет, дорогой. Смелости, чтобы признаться, что Леха понятия не имеет, кто прислал эти треклятые цветы, не хватает. Начнутся вопросы и… как соврать-то? – Ты меня вообще слушаешь? – Славка грохнул ботинком по столу. – Ау! – Слушаю. – Нет, не слушаешь! – ботинок отправился под стол, а Славка сел на диван, выставив ноги в дырявых белых носках. До чего странно получалось: носки всегда белые, но дырявые. Как будто Славка нарочно покупал такие, для эпатажу. – Ты не слушаешь и слушать не собираешься! Орал он тоже скорее по привычке и, судя по осипшему голосу, уже выдыхался. – Чего ты от меня хочешь? Славка не понимал. Ему казалось, что Лехе просто взять и забыть чего-то или кого-то. Вычеркнуть из головы, как делал это сам Славка, умением своим внушая Лехе суеверный ужас. – Хочу, чтоб ты за ум взялся. Леха и взялся. Он же не пьет. Он ищет. Собирает кусочки чужой мозаики. – Лешка, ну ты же взрослый человек! И не тупой, когда дело не касается баб. Что тебя так переклинило-то? Стерва твоя Кара. Сбежала, и леший с нею. Возрадуйся. А ты новую отыскал. Свадьба… какая, индийский бог, свадьба? – Обыкновенная. И ты – свидетель. Славка застонал, вцепившись в волосы. Волосы он носил длинные – конечно, не такие длинные, как у Алины, – и связывал их в хвост. – Я в этом балагане не участвую, – заявил Славка, скрещивая руки на груди. – И тебе не позволю. Он действительно думал, что удерживает Леху от непоправимой ошибки. Но просто не знает Алину. Если их познакомить… чуть позже, когда Славка остынет и будет нормально соображать. – Славик, – Леха не хотел говорить это, но иного выхода не видел. – Я фирму поделю. Ясно? И как-то сразу стало мерзко. Вроде ведь правильно: Славка – партнер. Младший. Старый друг, но все-таки младший партнер. В одиночку он не потянет. – Вот, значит, как? – Вот, значит, так. Извини. – Ты баран, Лешка. Ты… ты сам себя укопаешь. Но если ты и вправду думаешь, что меня можно шантажировать, то скажу – ошибаешься, – Славка поднял ботинок и второй тоже. Связав шнурками, он перекинул ботинки через плечо. – Делить хочешь? Твое право. Твоя фирма. Я… как-нибудь перебьюсь. Он и вправду вознамерился уйти, не оставляя Лехе иного выхода: – Карина мертва. – Чего? – Она не сбежала. Ее убили, – Леха не думал, что признается в этом кому бы то ни было, пусть бы и Славке: слишком многое придется объяснять. – Я думаю, что случайно. И… тот, кто это сделал, – сожалеет. А еще ему нравится Алька. Он ей цветы прислал. Мне – бабочек. Славка снял ботинки с плеча и поставил на пол. Потом поднял и возложил на спинку дивана. – Помнишь, Карина жаловалась, что ее преследуют. А ты не поверил. И я не поверил. Цветы – это не преследование, а она всерьез за себя боялась. |