Книга Берлинский фокус, страница 21 – Луиза Уэлш

– Так оно и есть – там, где за это платят.

Я напряг слух в надежде услышать шаги швейцара и снова нажал на звонок, раздумывая о том, не отключает ли его портье перед отходом ко сну. Я отпустил кнопку и прислушался.

– Что-нибудь слышишь?

Сильви покачала головой. Я принялся стучать кулаком, но толстая деревянная дверь словно впитывала удары, и я лишь отбил себе руку. За спиной три ноты пропищали незаконченной гаммой на сломанном ксилофоне. Я обернулся и увидел Сильви, озаренную зеленым светом мобильника.

– Попробуем позвонить.

Я развернул бумажку, которую мне дал Рэй.

– У меня нет их телефона.

Но Сильви уже набирала номер. Она кивнула на рисованную вывеску над крыльцом. За непробиваемой дверью зазвонил телефон. Мы ждали двадцать гудков, Сильви сбросила и набрала еще раз, и снова двадцать гудков. Я про себя матерился. И тут Сильви сказала то, что жаждет услышать любой одинокий (а иногда и женатый) мужчина, встретивший красивую женщину.

– Наверное, лучше пойти ко мне. – И добавила, как все мы надеемся, только для приличия: – Можешь спать в комнате для гостей.

* * *

Я думал, Сильви живет в современной квартирке: много света, мало мебели, как в барах, мимо которых мы проходили. Но Сильви открыла дверь, и стало ясно, что годы не пощадили ее жилище.

Потертый линолеум и блеклые обои в прихожей – ремонта, видимо, не делали со времен советской власти. Гора нераспечатанной почты на столике, у стены – велосипед с провисшей цепью. На руле красовалась поношенная мужская кожаная куртка – этакий трофей, словно сбитый зверь на кенгурятнике грузовика. Квартира, похоже, служила приютом целой армии квартирантов, не получив ни от кого из них благодарности. Сильви равнодушно взглянула на письма:

– Ну вот и дом родной.

– Отличный район.

Она засмеялась:

– Нам нравится.

Я отложил «нам» в память рядом с мужской курткой. Сильви сняла пальто.

– Кофе?

– Можно и чего-нибудь покрепче. – Я открыл чемодан и достал бутылку «Гленфиддиш» из дьюти-фри. – Я знал, что не зря таскаю этот чертов воз.

– Неплохой виски.

– Я думал, выпивка для слюнтяев.

– В Америке выпивка для слюнтяев. А мы в Европе.

– Ах, в Америке. Круг сужается.

Сильви бросила на меня взгляд:

– Проныра. – Она швырнула пальто поверх куртки таинственного незнакомца, а затем туда же пристроила мой плащ. – Иди познакомься с дядей Диксом, а я принесу стаканы.

– С кем?

Она прошла на кухню, а я встал в дверях, наблюдая, как она всматривается в шкаф, словно забыла, что ищет.

– С дядей Диксом.

Она обернулась, вновь демонстрируя идеальные зубы, и указала на коридор.

– Казанова, блядь, – пробормотал я и направился в полутемную гостиную, надеясь, что дядя Дикс окажется котом или собачонкой невизгливой породы.

Кто бы ни занимался этой комнатой, он явно торопился – а может, ему просто не хватило краски. Неровные красные мазки покрывали потолок и стены, бушующее море с розовой пеной и непредсказуемым характером – одним словом, интерьер в стиле лопнувшей вены.

Лампа на гнущейся ножке, направленная в потолок, да с полдюжины греющих свечей, затухающих в пустом камине, – вот и все освещение. Стены поглощали свет, и тени становились багровыми, словно брызги крови на месте преступления.

В кресле из кожзаменителя сидел, как я понял, дядя Дикс. Разрез на подлокотнике кто-то заклеил липкой лентой – вряд ли он рассчитывал, что это надолго. И он был прав. Дядя Дикс легонько тянул за конец ленты, будто проверяя надежность клея, и когда полоска почти отрывалась, мягко прижимал ее обратно – до следующей атаки. Ни телевизора, бубнящего в углу, ни раскрытой книги или газеты на коленях, только глубокая пепельница с окурками на столике рядом с ним. Либо он о чем-то напряженно думает, либо, напротив, в отключке.

Возраст определяется не только по лицу. Мы смотрим, во что человек одет, в какой он форме, с кем общается. Мы обращаем внимание на волосы, манеру речи и прочие мелочи в первые же секунды знакомства, даже не отдавая себе отчета. Я довольно точно могу определить возраст. Это часть моей работы. Я кашлянул, человек в кресле перевел взгляд с подлокотника на меня, и я решил, что ему от тридцати девяти до шестидесяти. Он уставился на меня без всякого любопытства. Так муж смотрит на очередную покупку двинутой на магазинах жены.

– Здравствуйте, я Уильям. – Я протянул руку. Он помедлил чуть больше положенного и осторожно пожал ее, не вставая с кресла.

– Дикс.

Его голос звучал как ржавый ключ в старом замке. В кровавых сумерках комнаты нелегко разобрать цвет волос – может, седые, может, черные. Лицо покрыто щетиной двух дней от роду, готовой к третьему. Вытянутые тренировочные штаны и полурасстегнутая рубашка, открывающая волосатую грудь. Взъерошенный, неряшливый обладатель десятка фунтов лишнего веса – но такой тип нравится женщинам.

Я присел на диван, надеясь, что Сильви поторопится.

– Сильви готовит выпивку.

Дикс не спускал с меня глаз; его рука принялась за старое. И снова перед его репликой возникла пауза, как помехи на линии при междугородном звонке.

– Ты вернулась.

В сравнении с хриплым шепотом Дикса голос Сильви звучал как благовест.

– Похоже на то.

В одной руке Сильви держала три разномастных стакана, а в другой – мой виски. Она небрежно покачивала бутылкой, ухватив ее за горлышко. Сильви села на пол между нами, скрестив ноги, поставила виски и стаканы на столик, оставив в центре композиции переполненную пепельницу. Я почувствовал какую-то размолвку между ними, замятую или просто отложенную, и подумал, что, возможно, еще подыщу себе отель.

– Уильям бездомный, – сказала Сильви и ослепительно мне улыбнулась. Я открыл бутылку и стал разливать по стаканам.

– Временно бездомный.

– Его не пускают в отель.

Дядя Дикс перевел на меня взгляд. Глаза затуманены, но отлично видят. Я снова попытался угадать его возраст, глядя, как он пробует виски. Он одобрительно кивнул и глотнул еще.

– Не повезло, – сказал он.

Прозвучало как зловещий тост. Я поднял стакан:

– Prost.

Сильви подняла свой:

– До дна.

Дикс оставил в покое ленту, опустил руку в карман и извлек оттуда пачку сигаретной бумаги. Я вынул сигареты и предложил по кругу. Сильви отказалась, а Дикс взял одну и сунул за ухо.

– Не самое удачное начало первой ночи в Берлине.

Благодаря ли виски, сигарете или компании, но Дикс, похоже, выходил из транса. Он достал из пачки пару листков.