Книга Мыши профессора Цаплина, страница 24 – Дмитрий Стрешнев

— Понимаю, — сказал князь. — Намекаете, что пора заняться делом. Будем кого-то искать или я ошибаюсь?

Комов подтвердил, что князь не ошибается, и сообщил всё, что знал о гражданине Петросорокине И.А.

— Сейчас выясним, — пообещал князь. — Если он бригадный, то может и найдем. А если убогий…

— Что значит — убогий?

— Авантюрист, работающий в одиночку. Не охваченный нашей организационной структурой.

Комов вспомнил, как бежали маленькие фигурки вдали, преследуя еще одну такую же.

— Не понимаю, каким магнитом людей в эту мразь тянет! — в сердцах сказал он.

Князь нахмурился.

— Молодой человек! — назидательно сказал он. — На улицах австрийского города Вены стоят разноцветные контейнеры, и в каждый из них добропорядочные венцы бросают свой сорт мусора. Такое пробовали сделать и у нас. Но не получилось. Почему?

— Почему? — с искренним любопытством спросил Комов.

— Потому что ценное содержимое контейнеров моментально разворовывалось, — гордо сообщил князь.

Пока Алексей переваривал то, что нарассказывал ему князь, тот бодро повернулся, подозвал одного из икарийцев и услал в дыру. Почти сразу оттуда появился человек, похожий повадками на краба. Когда он подошел, осторожно перебирая ногами, князь спросил:

— Семеныч, отвечай: Петросорокин Иван Алексеевич, из ученых, есть у нас?

Человек-краб некоторое время молчал, преданно моргая глазами. Собирал в голове досье.

— Есть один такой. Читает всё этого… который неприлично звучит…

— Неприлично? Кого?

— Шпе… глера какого-то.

— Ну, не самое неприличное! — развеселился князь. — Где он у нас?

— На бумаге работает.

— Проводи. Посетитель к нему.

— Алексей Комов, — представился Комов.

Семеныч отшатнулся от протянутой руки, потом осторожно пожал пальцы, сказав вместо своего имени:

— Провожу.

— Счастливо добраться, — напутствовал князь.

— Постойте, — сказал Комов, задержав пухлую и теплую князеву руку в своей. — Может объясните на прощание, за какими талонами я приходил?

— Не берите в голову. Просто формальный повод. Во всяком случае — для вас.

— А для других?

— Вопрос жизни и смерти. Обратите как-нибудь внимание: когда мусоровоз перегораживает улицу, чтобы опорожнить баки, вся жизнь замирает, и даже иномарочники терпят. Потому что понимают: вывоз мусора и фекалий — главное в жизни!

— Разве не местный муниципалитет разрешения выдает? — удивился Комов.

— Конторщице выдает местный, а дальше выдаю я.

— Как так?

— А как же еще? — в свою очередь удивился князь. — Муниципалитет платит конторщице восемьсот рэ, а я — в три раза больше!

— Понятно…

Шагая вслед за Семенычем, следователь время от времени пытался размочить молчание.

— Значит, Иван Алексеевич — бригадный?

— Бумажного цеха, — подтвердил Семеныч.

— Хорошо там?

— Нормально, — не давал втянуть себя в беседу Семеныч.

— А на пушнине — лучше? — снова спросил Комов, припоминая расспросы, которым его подвергли на икарийской границе.

— Получше будет, — признался Семеныч.

— Это где старые шубы ищут? — продолжал допытываться, как ребенок, Комов.

— Нет, — сказал Семеныч после некоторого молчания, наполненного до краев презрением к такому невежеству. — Не шубы.

— А что?

— Стеклотару.

— Пушнина у вас — бутылки? — поразился Комов.

— Они.

Про масляный цех Комов сам догадался. Было только мучительно интересно: сколько нужно собрать пустых автоканистр, чтобы нацедить из оставшихся в них капель одну полную?

— И много у вас тут всего цехов?

— Хватает, — буркнул Семеныч.

— А что такое "Остров сокровищ"?

После этого вопроса Семеныч совершенно замкнулся и уже не откликался даже на самые невинные реплики.

— Вот они, бумажные, — показал он наконец на россыпь людей впереди. — Нужный — вон тот, костлявый, слева… — Семеныч всмотрелся и на прощание добавил:-Опять царапки у него, умника, поперли. Руками пашет…

По подсказанным приметам Комов легко определил искомого Петросорокина И.А., бывшего ученого, а ныне гражданина Икарии.

— Иван Алексеевич!

Спина в голубой рубашке с потными узорами замерла, медленно распрямилась; осторожный профиль одним глазом оглядел Комова.

— Вы к кому?

— К вам, Иван Алексеевич.

— На какой предмет?

По долгу службы Комов знал, какое парализующее действие оказывают на людей, даже самых образованных, слова "расследование", "милиция", "свидетель". Особенно — на образованных. А уж на образованных и не очень богатых — определенно. Конечно, скажу я вам, нехорошо, даже преступно, в положении Алексея было идти на обман, но можно его понять. Очень уж ему хотелось ограничить общение с Икарией этим единственным незабываемым днем. Короче, вместо того, чтобы честно представиться, следователь наврал:

— Я Алексей Комов из Госкомитета по науке.

Потом улыбнулся казенной резиновой улыбкой.

— Мы составляем картотеку ученых, представляющих ценность для нашей страны.

— Представляющих — что? — не понял Петросорокин.

— Ценность. Для нашей страны.

— Как вот эти газеты?

Комов из вежливости посмотрел на добычу у ног Петросорокина.

— Иван Алексеевич, неужели вам приятно во всем этом ковыряться? (чуть не добавил: "И царапки у вас поперли" — а он уже разглядел в руках у других икарийцев что-то вроде длиннозубых грабель, которыми они проворно разгребали мусор).

— С чего вы решили, что здесь так уж плохо? В отличие от науки, например, здесь всё, что заработано, сразу честно платят. За каждый бункер с бумагой — восемьдесят рэ. Куда выгоднее, чем на государство горбиться… У вас-то какая зарплата?

— Интересно знать, кто вам платит, — обошел Комов гнусный вопрос.

— Не знаю, — пожал плечами Петросорокин. — Заинтересованные люди. Приезжают на иномарке…

— Значит, не хотите участвовать в наших проектах?

— Не верю в будущее науки в этой стране.

Комову почему-то стало грустно и досадно от Петросорокинских слов, хотя их смысл позволял от чистого вранья перейти конкретно к делу.

— В любом случае, не могли бы вы нам помочь? Подскажите, кого из своих коллег вы считаете наиболее перспективными?