Онлайн книга «Икарова железа»
– Что именно не нравится? – Вы собираетесь на меня настучать? Ее землисто-серые щеки покрылись багровыми пятнами. Я мысленно поздравил себя с провалом. – Глагола «настукивать» в нашем языке не существует, – сказала она на языке Сити с чудовищным славянским акцентом. – Отвечайте на мой вопрос. Что именно вам не нравится. – Например, мне не нравятся ваши методы. – Какие методы? – Все эти Проверки. Вопросы. Постоянное напряжение, в котором вы держите человека. Подлавливаете на каждом углу. Нечестные методы. – Не понимаю, о чем вы, – изо рта ее вылетела коричневая от кофе слюна и повисла на подбородке. – В Сити все честно. В Сити уважают людей. – Это из уважения мне задавали в анкете такие вопросы?! – взбесился я. – Какие такие? – «Собираетесь ли вы заниматься проституцией и просить подаяние в Сити?» Я известный писатель, а меня спрашивают, занимаюсь ли я проституцией! По-моему, это неуважение. – А по-моему, это вы не уважаете других людей. Почему вы ставите себя выше других? По-вашему, простую кассиршу можно об этом спросить, а вас почему-то нельзя? – Кассирше тоже… – я несколько растерялся. – Кассиршу тоже не следует унижать такими вопросами. – Почему унижать? Вы, значит, не уважаете нищего человека, который вынужден просить милостыню? Или падшую женщину, которая торгует собой? Им, по-вашему, не следует давать Сити-визу? Я вдруг почувствовал, что от этого разговора меня укачивает. От ее приставучести, ее тупого напора, ее сбоев в логике. Как будто мы прямо в этом душном шалмане едем по колдобинам и ухабам, то разгоняясь, то тормозя, то резко сворачивая. – Моему другу не дали Сити-визу, – сказал я, совершенно невпопад. – Он тоже писатель. – Значит, не заслужил. И вам зря дали. Вы приезжаете сюда, на всем готовеньком хаете наш Великий Город, который оплачивает вашу поездку, и не уважаете людей. Вы мне не нравитесь. Вы не заслуживаете Сити. – Это ваш будущий отзыв обо мне? Она молча встала и пошла к выходу своей походкой сломанной куклы. – Подождите, я должен отдать вам деньги! Она обернулась. Высунула длинный, с серым налетом, язык, облизнулась. – Я вас угостила. Я вскочил и бросился в туалет. Меня стошнило кофе и желчью. Когда я вернулся, тетушки уже не было. Китаянка раздраженно указала рукой на дверь – то ли объясняла, куда она делась, то ли хотела, чтобы я пошел вон. …А вечером того же дня – письмо о выселении из гостиницы. «Вот и подошла к концу официальная часть вашей творческой программы…» Ну да, конечно. Вот так взяла и подошла. Любому идиоту понятно, что эта «читательница» на меня донесла куда следует. – По-моему, у тебя паранойя, – сказала Саша. – На Проверку это совсем не похоже. Обыкновенная городская сумасшедшая, здесь таких много. – Тебя там не было. – Но ты же мне рассказал. – А это? – я потряс у нее перед носом письмом. – Это, по-твоему, никак с ней не связано? Она посмотрела на меня с фальшивым недоумением: – Никак не связано. Это просто уведомление о переезде. Нам нужно собрать вещи, чтобы утром быть наготове. Мы паковали чемоданы, потом меня снова тошнило, и идти ужинать я отказался. Саша предложила остаться со мной, но я сказал, что не надо. Не так уж мне плохо, чтобы я не мог посидеть один. Она долго вертелась перед зеркалом, примеряла наряды, красила ресницы, мазала маслянистыми зельями свои недостаточно гладкие ноги. Она сказала, что пойдет в кафе на углу, но я понял, что она собиралась в бар на девятнадцатом этаже, по вечерам туда набивалась модная молодежь. – Ты уверен, что с тобой все в порядке? – спросила она в дверях. – Да. Иди. И она ушла. Я был в бешенстве. Спрашивать, все ли со мной в порядке. Так беспечно, так лицемерно. А потом просто взять и уйти, оставить меня среди раззявленных чемоданов. Когда ясно, что со мной все совсем не в порядке, что мне плохо, меня выворачивает наизнанку. Не стоило пить тот отвратительный кофе. Не стоило каждый день питаться всухомятку – вся эта уличная Сити-еда, такая восхитительно ароматная, такая вкусная, такая нежная, пока теплая. Но чем больше она остывает, тем более несъедобной становится. Как будто жуешь какую-то неорганику, муляж из мягкого пластилина… Я вдруг понял, что в последний раз ел день назад. Нужно поесть. Настоящая, хорошая, горячая пища, вот что мне нужно, горячий кусок мяса. Выходить из гостиницы не было сил, и я заказал ужин в номер. Отбивную и рис. Портье вкатил дымящуюся тарелку под крышкой на серебристой тележке, и я заплатил Сити-картой какую-то невероятную сумму. Сожрал – давясь и глотая большие неразжеванные куски, пока горячее, главное, съесть все, пока горячее. Потом я лег под одеяло, прямо в одежде, и свернулся калачиком. Представил, как горячее мясо остывает внутри меня, превращается в холодную, тугую резину. Меня снова скрутило. Сухие, бесплодные спазмы. Что-то твердое вцепилось в меня изнутри и не хотело выбираться наружу. Саша вернулась ночью, пьяная и с размазанной вокруг рта помадой. Я сделал вид, что сплю. Она поцеловала меня в лоб, как ребенка. От нее пахло виски и почему-то клубникой. «Студио» оказалось грязной вонючей комнаткой с электроплиткой, холодильником и душевой. По ночам через порванную москитную сетку пролезали полупрозрачные мошки. Насосавшись крови, они становились темно-багровыми. Я прихлопывал их газетой, и они лопались, как волчьи ягоды. На стене оставались бесформенные бурые пятна. – Не убивай их, – шептала Саша. – Все равно придут новые. Я плохо спал, плохо себя чувствовал, весь чесался, мы больше не занимались любовью. Саша целовала мои укусы и мурлыкала в ухо: «Ничего, все пройдет… Потерпи, это все скоро кончится, это не навсегда…» От ее шепота становилось немного легче, и я засыпал. Я почти не ел. Я обошел все окрестные аптеки в поисках какого-нибудь желудочного лекарства – безрезультатно. Аптеки в Сити – это аптеки для здоровых людей. Огромные залы, заваленные кремами, духами, дезодорантами, презервативами, фенами, фаллоимитаторами, салфетками, полотенцами, расческами, тониками, бритвенными приборами, биодобавками, витаминами. – Вам чем-то помочь? – улыбались мне продавщицы с длинными и гладкими ножками, такими, о которых мечтала Саша. – Мне нужно лекарство. – Лекарство? – Ну да, лекарство. Улыбки сползали с их лиц. – Вы что, больны? – Мне нужен отдел лекарств. Они вели меня, стараясь держать дистанцию, через весь зал, и дальше по каким-то захламленным коридорам в подвальное помещение, где пахло стариками и плесенью и где на полках действительно стояли какие-то пузырьки и коробочки, и быстренько сматывались. Я долго ждал, когда ко мне кто-то выйдет. Как правило, никто так и не приходил, и я выбирался оттуда. Иногда приходила какая-нибудь толстая старая негритянка, оглядывала меня подозрительно и недобро, выслушивала мою просьбу и требовала рецепт от врача. Рецепта не было – моя медицинская страховка покрывала только физические травмы и сердечные приступы, а остававшихся на Сити-карте денег на прием не хватало, – и негритянка сварливо желала мне удачного дня. |