
Онлайн книга «Голос»
— А сам голос-то имеет значение? — Мне кажется, что качество записанной музыки не так важно, как сама пластинка. Музыка может быть дурной, но если подходящий отрывок должным образом воспроизведен известной студией звукозаписи в нужное время, ее ценность не будет знать границ. Так что вопрос таланта исполнителя не первостепенный. — Что сталось с остатками тиража, ты не знаешь? — Неизвестно. Потерялись в потоке времени или просто угодили на свалку. Такое случается. К тому же тираж был невелик, возможно, всего сотня-две экземпляров. Причина, по которой пластинки так дороги, как раз в том, что их сохранилось во всем мире лишь несколько штук. Вдобавок певческая карьера мальчика оборвалась рано, и речь идет только об этих двух пластинках, выпущенных в один и тот же год. Сдается мне, что потом он потерял голос и больше никогда не пел. — Бедняга опозорился во время концерта, — сказал Эрленд. — Дал петуха — так это называется, когда ломается голос. — И вот много лет спустя его находят убитым. — Если цена этих пластинок достигает нескольких сотен тысяч?.. — Да? — Разве это не подходящий мотив для убийства? Мы нашли у него в комнате по экземпляру каждой пластинки. В помещении больше практически ничего не было. — Это указывает скорее на то, что его враг вряд ли представлял себе ценность пластинок. — Ты полагаешь, он их не крал? — усомнился Эрленд. — В каком они состоянии, эти пластинки? — Как новенькие. Никаких пятен или загибов на конвертах, и я даже затрудняюсь сказать, слушал ли их кто-нибудь раньше… Эрленд и Марион Брим переглянулись. — Может быть, оставшийся тираж хранился у Гудлауга? — продолжил следователь. — Почему бы и нет? — Мы нашли у него ключи, но не можем определить, от чего они. Где он мог хранить эти пластинки? — Совсем не обязательно, чтобы это был весь тираж. Возможно, только какая-то часть. У кого же еще они могли сохраниться, как не у самого исполнителя? — Не имею представления, — сказал Эрленд. — Мы задержали одного коллекционера, приехавшего из Великобритании, чтобы встретиться с Гудлаугом. Скрытный старикан, пытался ускользнуть от нас. Почитатель юного хориста. Он единственный, насколько мне известно, представляет себе цену пластинок Гудлауга. Собирает пластинки с записями юных хористов. — Он нигде не засветился? — Сигурд Оли как раз сейчас это выясняет, — ответил Эрленд. — Гудлауг был Дедом Морозом при отеле, — добавил он таким тоном, будто назвал официальную должность покойного. Старческое лицо скривилось в усмешке. — Мы нашли у убитого записку. Там значилось имя Генри и время — восемнадцать тридцать. Похоже, у него была назначена встреча. Генри Уопшот признался, что виделся с Гудлаугом за день до убийства в половине седьмого вечера. — Эрленд замолчал и глубоко задумался. — Эй, ты где завис? — Уопшот сказал мне, что передал Гудлаугу полмиллиона крон в доказательство серьезности своих намерений купить пластинки. Что-то вроде того. Возможно, деньги были в комнате в момент нападения. — Ты предполагаешь, что кто-то узнал о сделке между Уопшотом и Гудлаугом? — Не исключено. — Другой коллекционер? — Возможно. Понятия не имею. Уопшот — человек со странностями. Я уверен, что он от нас что-то скрывает. Но не знаю, имеет ли это отношение к Гудлаугу или к нему самому. — И эти деньги, естественно, исчезли, когда вы нашли его. — Да. — Мне пора. Заметив, что Марион уже на ногах, Эрленд встал. — Я теперь полдня еле протягиваю. Падаю от усталости. Как дела у твоей дочери? — У Евы? Не знаю. Думаю, так себе. — Тебе бы побыть с ней на праздники. — Да, наверное. — А как на любовном фронте? — Отстань со своим любовным фронтом, — огрызнулся Эрленд, подумав о Вальгерд. Ему очень хотелось позвонить ей, но он никак не мог собраться с духом. Что он скажет? Как соединить ее со своим прошлым? Каким боком его жизнь может ее касаться? Что за вздор — приглашать ее в ресторан! Он сам не понимал, что на него нашло. — Сдается мне, ты ужинал здесь с какой-то женщиной. Тысячу лет такого не случалось, насколько мне известно. — Кто тебе донес? — спросил Эрленд, как громом пораженный. — Что это за женщина? — Допрос продолжался как ни в чем не бывало. — Мне сказали, что она красивая. — Никакой женщины, — рявкнул Эрленд и пулей вылетел из ресторана. Как Марион Брим провожает его взглядом и медленно идет к выходу из отеля, усмехаясь себе под нос, он уже не видел. По дороге в вестибюль Эрленд размышлял, как бы поделикатнее обсудить вопрос о воровстве с шеф-поваром. Но Марион разозлить умеет: как только Эрленду удалось увести повара в угол кухни, все его приличные манеры улетучились без следа. — Воруем? — выпалил он без обиняков. — Все до единого, кто здесь пасется? Тащим все, что не привинчено к полу? Шеф-повар уставился на Эрленда: — О чем это вы? — Я толкую о том, что, может быть, Деда Мороза прикончили из-за того, что он пронюхал о масштабном воровстве в отеле. Возможно, его пришили из-за того, что он знал, кто стоит за этим. Вы проскользнули в подвал и закололи его, чтобы он никому ничего не сболтнул. Как вам такая версия? И мимоходом грабанули его. Шеф-повар не сводил с Эрленда ошеломленного взгляда. — Чокнутый! — выдавил он наконец. — Ну, так вы тырите продукты с кухни? — С кем это вы поговорили? — серьезно спросил повар. — Кто вам лапши на уши навешал? Кто-то из местных? — Вы сдали анализ слюны? — Кто вам наплел такое? — Почему вы отказывались открыть рот для анализа? — Успокойтесь, анализ у меня взяли. Вы полный идиот, вот что я вам скажу. Брать слюну на анализ у всех, кто работает в отеле! Зачем? Выставить нас всех на посмешище?! А потом еще являетесь сюда и называете меня вором. Да я даже кочана капусты не унес с кухни! Ни разу! Кто оболгал меня? — Если Дед Мороз узнал о вас нелицеприятные вещи, допустим, что вы подворовываете, могло так статься, что он принуждал вас оказывать ему кое-какие услуги, например, со… — Заткнись! — заорал повар. — Это сутенер меня грязью облил?! Казалось, он вот-вот набросится на Эрленда, уже придвинулся так близко, что их лица почти соприкасались. Его поварской колпак съехал на лоб, и полицейский смотрел на него снизу вверх. — Так это был чертов сутенер? — шипел повар. |