Книга Полужизни, страница 24 – Софи Ханна

– Работа с общественностью? – усмехнулась Мэри. – Значит, вас в должности понизили?

– Нет, я сама попросила перевод.

– Я переехала в Спиллинг незадолго до тех событий, – пояснила Мэри, – поэтому читала газеты – хотела понять, куда меня занесло. По-моему, скандалы в полиции здесь редкость, так что вы диковинка. – Мэри снова усмехнулась, но, увидев, что Чарли нервничает, добавила: – По большому счету, мне все равно. Несомненно, у вас были причины...

– Да, несомненно, – резко перебила Чарли, – равно как несомненно и то, что я пришла поговорить совсем о другом.

– Ну, если вы намерены налаживать связь с общественностью, то выбрали не тот дом. У нас тут вообще контингент сложный, впрочем, я здесь чужая – эдакая чудачка, которая пьет чудной чай. – Мэри помахала зеленой коробочкой. – Видели бы вы их лица, когда я заказывала «Твиннингз» в местном магазинчике! Можно подумать, я сухую кровь просила... – Мэри поднесла сигарету к губам. На указательном и среднем пальце правой руки темнели желтые, почти коричневые пятна.

– Нет, я искала вас.

– Тогда догадываюсь зачем. Хотите спросить о мужчине, которого я не знаю. Его зовут Эйден Сид. В пятницу о нем спрашивал детектив Кристофер Гиббс, а в субботу – детектив Саймон Уотерхаус. В отличие от вас, они деревья не ломали.

– Простите... Дерево все равно мертвое.

– Вы что, пульс его мерили? Если сухие цветы считаются красивыми, что плохого в сухих деревьях? Я люблю и свой сад, и это дерево вместе с кадкой. Вот, посмотрите! – Мэри подвела Чарли к стене, отделяющей ее дом от соседнего. В трещине росло что-то вроде зеленой розы с жесткими, как у кактуса, лепестками, розоватыми на концах. – Красиво, правда? Это семпервивум, или молодило. Оно здесь не случайно, а специально на стену высажено, хотя на первый взгляд обычный сорняк. Уверена, вы так и подумали.

– Можно войти на пару минут? – спросила Чарли, чувствуя, что растеряла все моральное превосходство. Она с удовольствием оказалась бы сейчас в своем кабинете, даже за проект опросника и сопроводительное письмо для советника Визи взялась бы! Фактически ей поручили сделать работу за советника. Визи возглавлял полицейское управление Калвер-Вэлли и наряду с другими обязанностями следил за тем, насколько общественность доверяет полиции. Советнику Чарли не доверяла совершенно: он даже анкету составить не мог.

– Входите, хотя разрешение даю только потому, что не работаю, – пояснила Мэри. – Иначе попросила бы уйти. Я художник... Впрочем, это вы уже знаете, как и многое другое обо мне. – Несмотря на приглашение, она стояла у черного хода, загораживая дверь.

– Вы не впустили Криса Гиббса и едва не выпроводили Саймона Уотерхауса, – напомнила Чарли.

– Потому что я работала над картиной, даже спать не ложилась, чтобы ее закончить. Отвечу на ваши вопросы – и сразу на боковую. Кстати, если вам интересно, именно поэтому музыка так гремела – в честь завершения работы. У вас есть любимая песня?

Чарли решила, что отмалчиваться глупо.

– Да, «Грех» группы «Капля сочувствия».

– А у меня – песня, которая только что звучала.

Уточнять Чарли не собиралась. Как там выразилась Мэри? «Если вам интересно»? Так вот, ей неинтересно.

– Это «Переживу», группы «Дестинис чайлд», – проговорила Мэри дрожащим голоском школьницы, которую силой заставили выдать заветную тайну директрисе. После каждой фразы глубокие складки вокруг ее рта складывались иначе. Вообще-то Чарли слышала, что худые старятся раньше, чем полные, но все равно... – Могу объяснить, за что люблю эту песню, только вам-то безразлично. Уверена, вы из тех, кто включает музыку исключительно для гостей и исключительно на минимальной громкости.

– Нет, это не обо мне, – покачала головой Чарли. – Хотя барабанные перепонки соседей не терзаю.

– Я уже объяснила, что праздновала. Завершить работу над картиной и чувствовать, что все удалось, – это самый настоящий кайф. Хотелось чем-то себя наградить, поэтому я включила любимую песню и, прежде чем пойти за чаем и сигаретами, поставила громкость на максимум, чтобы слышать даже в магазине. – Мэри улыбнулась и, судя по мечтательному выражению лица, растворилась в воспоминаниях.

По спине Чарли побежали мурашки – на ум пришли слова Рут Басси: «...боюсь, случится что-то ужасное».

– Можно увидеть картину? Ту, которую вы только что закончили?

– Нет! – со злобой ответила Мэри. – Зачем? Вас моя работа не интересует, по крайней мере, ваших предшественников не интересовала. Вы только хотите убедиться, что я та, за кого себя выдаю. – Мэри бросила окурок, не потрудившись погасить, и он остался дымиться на земле. – Сейчас принесу паспорт и права. На сей раз обратно в ящик убирать не буду: наверняка завтра кто-нибудь снова явится!

Вслед за хозяйкой Чарли прошла в темную кухню, где вместо гарнитура стояли лишь закопченная электроплита, грязная металлическая раковина и буфет с криво висящими, не закрывающимися дверцами. На полу лежал крапчатый от сигаретных подпалин линолеум. «Здесь лет тридцать не убирали, – подумала Чарли. – У меня дома и то чище, а это само по себе показатель!»

– Ваш паспорт мне не нужен, – вслух проговорила она. – Моих коллег проверка удовлетворила, и я доверяю им.

Мэри скинула куртку и пнула ее к двери.

– От сквозняков защищает, – пояснила она. Мелодичный, хорошо поставленный голос настолько не сочетался с убогой кухней, что Чарли заподозрила в Мэри богемную мажорку. Играет в нищенку, трется вокруг настоящей бедноты, а как наберется впечатлений и поймает вдохновение – сбежит к богатому папочке в Беркшир.

Мэри стянула шапку – по плечам рассыпались черные с обильной проседью локоны.

– Эйден Сид – багетчик, – сухо сказала Чарли. – Крис Гиббс или Саймон Уотерхаус это вам сообщили?

– Да. Связь вроде бы очевидна: я художник, он багетчик, но знакомство это не гарантирует.

– Допустим, лично вы не знакомы, но, может, хоть имя слышали? От других художников, например. Спиллинг – город маленький, поэтому...

– Я не знакома с другими художниками! – заявила Мэри. – Да, я создаю картины, но к так называемой богеме себя не причисляю! Ненавижу всю эту ерунду! Едва присоединишься к какой-нибудь группе, как уже сидишь в некоем комитете, устраиваешь лотереи и конкурсы, в порядке очередности готовишь и распространяешь информационные бюллетени – именно так, думаю, выглядит жизнь богемы в городке вроде Спиллинга. Ну так гламурная мишура Чарльза Саатчи{Один из наиболее известных современных лондонских галеристов.} не имеет к искусству ни малейшего отношения. Это наглая реклама, которая рекламирует себя и ничего больше. Саатчи искусственно создает моду и разжигает аппетит, не связанный с настоящим голодом. В лондонской богеме вообще нет ничего настоящего!

– Вы знаете Рут Басси? – спросила Чарли. Мэри искренне удивилась.

– Да, вообще-то... – Она замялась. – Не слишком близко, так, встречались пару раз. Хочу, чтобы она мне позировала. Надеюсь, уговорю. А в чем дело?