
Онлайн книга «Imprimatur»
– Должно быть, вы очень горевали. – Оттого-то я тут. В Амстердаме я годами проливала слезы, вспоминая, как была счастлива здесь. Я читала и училась сама, используя то немногое время, которое мне оставляли… Ей не было надобности заканчивать фразу. И без того было ясно, какие испытания выпали на долю несчастной сироты, что в конечном счете и привело ее на чудовищный путь торговли своим телом. – Однако таким образом мне удалось освободиться, – продолжала она, словно читая мои мыли, – и последовать за предсказанным мне моими числами… – Вашими числами? – Ах ну да, ты ведь не знаком с нумерологией, – подчеркнуто вежливо молвила она, отчего мне вдруг стало не по себе. – Тебе следует знать, что дата нашего рождения, как и даты прочих вех нашей жизни заключают в себе все сведения о нас. Греческий философ Пифагор утверждал, что числа могут объяснить все. – И что же, дата вашего рождения привела вас сюда, в Рим? – недоверчиво спросил я. – Не только дата рождения. Мы с Римом – одно целое, единое и неделимое. Наши судьбы переплетены. – Но как это возможно?! – зачарованно вскричал я. – Числа о многом говорят. Я родилась 1 апреля 1664 года. А год рождения Рима… – Как, и город может отмечать свой день рождения? – Разумеется. Знакома ли тебе легенда о Ромуле и Реме, о волчице и птичьем полете [150] , о том, как был основан город? – Ну да. – Так вот, существует точная дата основания Рима: 21 апреля 753 года до Рождества Христова. Обе даты рождения – Рима и моя – дают один и тот же результат, однако при условии, что будут правильно записаны, как это делается в нумерологии, то есть отсчитывая месяцы от марта, вешнего месяца начала нового года, согласно обычаям древних римлян, и начала астрологического календаря, знака Овна. Я понял, что она ступает на скользкую дорожку, где границы между ересью и колдовством почти неощутимы. – Апрель таким образом – второй месяц года, – тут она подвинула себе чернильницу, – и обе даты могут быть записаны следующим образом: 1/2/1664 и 21/2/753. Если сложить числа обеих записей, получается: 1 + 2+1+6 + 6 + 4 = 20 и 2 + 1 + 2 + 7 + 5 + 3 = 20. Видишь? Одно число. Я, не отвечая, воззрился на цифры, нацарапанные на бумаге. Это и впрямь было поразительно. – И это еще не все, – все более воодушевляясь, говорила Клоридия, обмакивая перо в чернила и продолжая подсчет. – Если я сложу день, месяц и год, не разделяя цифры между собой, получится: 21 + 2 + 753 = 776. И затем: 7 + 7 + 6 = 20, тоже число. А 1 + 2 + 1664 = 1667, что в сумме также дает 20. А известно ли тебе, что означает число 20? Это двадцатая карта Старшей Арканы под названием «Суд», означающая: возмещение за понесенный ущерб и справедливый суд потомков. Ну что за умница моя Клоридия… Уж такая искусница, что я почти ничего и не понял в ее подсчетах, не говоря уж о том, отчего она предалась им с таким пылом. Но мало-помалу мое недоверие улетучилось под натиском ее ловкости. Я был очарован: грация Венеры соперничала в ней с умом Минервы. – Так, значит, вы явились в Рим за получением возмещения в связи с понесенным ущербом? – Не перебивай, – резко откликнулась она. – Наука о числах утверждает, что возмещение убытков приведет однажды потомков к необходимости пересмотреть свое суждение. Но не спрашивай меня о конкретном значении этого, я еще и сама толком не разобралась. – А было ли в цифрах, что вы остановитесь в «Оруженосце»? – поинтересовался я, лелея надежду, что наша встреча также предопределена. – Нет, в цифрах не было. Но по приезде в Рим я выбрала этот постоялый двор, следуя за virga ardentis, волшебной палочкой или блуждающей лозой, ее еще называют прутиком лозоходца и много как еще. Тебе понятно, что я имею в виду? Тут она встала и вытянула руку вперед на уровне своего живота словно речь шла о какой-то длинной палке. Мне это напомнило нечто непристойное. Я почувствовал себя униженным и смолчал. – Но об этом в следующий раз, если у тебя будет желание, – заключила она с улыбкой, показавшейся мне двусмысленной. Выйдя от Клоридии, я с грустью обошел все комнаты, собирая посуду. Что бы значил вульгарный жест куртизанки? Сладострастный призыв или не дай бог корыстолюбивый намек? Я же не полный дурак: учитывая мое низкое положение, нечего и надеяться, что она станет относиться ко мне иначе, чем к любой другой прислуге. Это-то я понимал. Но неужто ей до сих пор не ясно, что мне нечем платить? Может, она надеется, что я стащу для нее денег у своего хозяина? Я поскорее прогнал от себя эту ужасную мысль. Она упомянула о перенесенном оскорблении, с которым был связан ее возврат в Рим. Нет, невозможно, чтобы она имела в виду нечто непристойное, говоря о таких серьезных вещах. Я наверняка ошибся. Ох и обрадовался же я тому, что постояльцы явно остались довольны обедом. Когда я постучался к Помпео Дульчибени, он наслаждался уже остывшим кремом, прищелкивая от удовольствия языком. – Ну присядь, любезный. Прошу прощения, аппетит у меня сегодня несколько запоздал. Я послушно сел и стал дожидаться, когда он поест, разглядывая от нечего делать вещицы на комоде, и тут мое внимание привлекли три томика с золотыми арабесками по алому переплету. «Какие красивые, – подумал я. – Где-то я уже их видел». Дульчибени закончил есть и протягивал мне посуду, с удивлением взирая на меня и не понимая, что так привлекло мое внимание. Я же с глупейшей улыбкой схватил протянутую мне вазочку и, опустив глаза, ринулся к двери. Но вместо того чтобы идти в кухню, бросился с руками, полными грязной посуды, на третий этаж и, задыхаясь, забарабанил в дверь Атто. – Помпео Дульчибени? – изумился аббат, дослушав до конца мой рассказ. Накануне я растирал Дульчибени спину, как вдруг он выразил желание взять понюшку табаку и выдвинул ящик комода в поисках своей табакерки из вишневого дерева с инкрустацией. Роясь, достал оттуда несколько книжек в красивом, алом с золотыми арабесками переплете, на которые я обратил внимание. Точно такие же были и в кабинете Тиракорды: это было издание трудов Галена в семи томах, причем трех томов недоставало. Книги в комнате Дульчибени как раз и были теми недостающими томами, на корешке можно было прочесть Galeni opera. Сомнений быть не могло, речь шла об opera omnia [151] Галена в семи томах, четыре из которых стояли в книжном шкафу Тиракорды. – Возможно, Дульчибени и Тиракорда в последний раз встречались перед началом карантина, – принялся рассуждать аббат. – Должно быть, тогда-то Тиракорда и одолжил ему эти книги. И все же мы оба свидетели того, что один из лечащих врачей папы глубокой ночью принимал у себя кого-то. Что и говорить, странный час для визитов! И это еще не все. Тиракорда и его посетитель условились о свидании на следующий день в тот же час. Загадочный гость расхаживал по городу именно в то время суток, когда только и мы могли выйти из «Оруженосца». Отсюда следует, что Помпео Дульчибени и гость Тиракорды – одно лицо. |