Онлайн книга «Сокровище троллей»
Эшуаф снова потер затылок там, куда угодило брошенное от всей души полено. — Нет, ну почему этот прохвост, что мне тебя всучил, не предупредил, что тебя можно только продать? Не бросишь тебя, не потеряешь… даже убить не получается, такая ты сволочь везучая! Везучая сволочь по-поросячьи завизжала в корзине. Она была целиком согласна с хозяином: не бросишь, не потеряешь, не убьешь! — Да и удача от тебя скверная — кривая, гнилая… И ни семьи у меня, ни друзей — когда их завести? Я ж только и знаю, что встречных-поперечных на дурное подбиваю. Одно родное существо и есть, чтоб оно сдохло! У-тю-тю, Пузатик… тварюшка-лапушка, столько трюков знает, так славно публику потешает… у-у!.. Не удержавшись, Эшуаф дернулся отвесить по корзине пинка — но промахнулся, с маху ударил ногой в мягком сапоге о спрятавшийся в снегу древесный корень. И с воплями и бранью запрыгал на одной ноге под несущееся из корзины довольное хрюканье. * * * Утро, ласковое и ясное, тихонько пришло в «Посох чародея». Словно чувствуя себя виноватыми за недавние злые мысли, все были приветливы и добры друг к другу. Кринаш, которому вчера Эшуаф посоветовал выгнать Недотепку из дому («Какой с нее прок, только хлеб жрет!»), похвалил девочку за то, что догадалась постелить в трапезной чистые тростниковые циновки, и пообещал заказать ей у топоровского сапожника новые башмаки. Дагерта к завтраку состряпала любимую мужем кашу с кусочками копченого мяса. А на добродушно-ворчливое «Балуешь ты меня!» — ответила нежно: «Да как же тебя не кормить, хозяин ты наш, весь дом на тебе держится!» Даже Хиторш, досадуя, что позволил заезжему прохвосту собой командовать, догнал у ворот идущую по воду Айки и выдавил из себя: «Ты… это… не злись». Просить прощения Хиторш не привык и не умел, но умница Айки оценила его порыв. Вместо того чтобы отвернуться и поспешно пробежать мимо, ответила мирно: «Да ладно!..» Вот такое это было утро… А две сестры у себя в комнате вовсю мирились. Вчера они допоздна выясняли, кто из них глупее выглядел в этой истории. Так и уснули, наревевшись, обидевшись на весь мир и чувствуя себя глубоко несчастными. А проснулись с желанием сладко каяться и объяснять сестре, что все на свете мужчины — не причина для ссоры близких людей. Именно это они наперебой говорили, заботливо причесывая друг друга. — Да кто он вообще такой, этот Намиэл? — Слизняк. — Тряпка. — Только от него и толку, что про этого мерзкого Пузатика всем рассказал. — А давай прямо сейчас к нему пойдем. Вот причешемся и пойдем. И пусть скажет, на ком из нас он женится. — Да-да, а другая отступится без обиды. — Было бы из-за кого обижаться! — А я еще кое-что придумала! Давай не сразу вернемся домой. Я узнала такое… интересное! — Ой, я тоже тебе хотела сказать… — Нет, я, я первая!.. Вот послушай, что ты об этом думаешь: «Меж Барсучьим Хороводом и Зубами Реки отыщи Улыбку Рыси…» — Откуда ты знаешь?.. «Ступай туда, куда смотрит Рысь…» — Да ты… ты… Тебе господин Челивис рассказал, да? — Какой еще… Ах, который с Эшуафом в «радугу» играл? Он-то тут при чем? Я из нашего женишка вытряхнула правду. Клады сюда приехал искать, оболтус! — О-о! Да единственный клад, который он может заполучить, это ты или я. — Верно. Пойдем? — Подожди, я тебе воротник поправлю… вот! Идем! Обе пошли к комнате Намиэла. Дверь была приоткрыта, и сестры сразу поняли, что момент для своих требований они выбрали неудачный. Жених был не один. Из-за двери донеслось: — До чего же я устал! Они меня рвут на части! А я и выбрать не могу. Они ж одинаковые, даже в глазах рябит… * * * Сотник Литисай и Челивис сидели в комнате Намиэла, пили вино, которым он их угощал (лучшее из того, что нашлось на постоялом дворе), слушали жалобы наследника Жервила-и-Винниграя, но не могли проникнуться трагизмом его положения. Ну, не казалась им такой уж невыносимой жизнь здорового, богатого, избалованного юноши, которому предстоит жениться на красивой и славной девушке. Тоже, кстати, богатой. А Намиэл тосковал: — Они меня рвут на части! А я и выбрать не могу. Они ж одинаковые, даже в глазах рябит! Челивис не стерпел такого наговора и поклепа: — Одинаковые? Да что ж господин такое говорит! Очень даже разные. Госпожа Маринга — яркая, хитрая, отважная, с великолепным характером. А сестренка ее — та попроще… Тут не выдержал сотник Литисай: — Попроще? Госпожа Аймара? Да вы поищите вторую такую! Она же умница! И золотое сердце! А что до отваги, так много вы видели девушек, которые бы прыгнули с моста в реку, чтобы спасти тонущего щенка? Намиэл не обратил внимания на эти горячие слова. Он тупо и измученно глядел перед собой. — Нет, на ком из них мне все-таки жениться? — На Маринге, — вырвалось у Литисая. Одновременно с ним игрок выдохнул: — На Аймаре. И оба враждебно взглянули друг на друга. Намиэл этого не заметил: его осенила мысль. Он быстро развязал кошелек и вытащил серебряную монету. — Вот! И мучениям конец! Он повертел в пальцах блестящую, недавно отчеканенную монету. С одной стороны на ней красовался профиль короля Тореола, с другой — древний герб Силурана: сосна и секира. — Если герб, то Аймара. Если персона, то Маринга. И буду на том твердо стоять! Монета взлетела в воздух, прокатилась по столешнице, сорвалась с края и исчезла под столом. А поднять ее юноша не успел. В комнату ворвались два разъяренных рыжих демона. Еще бы не разъяриться! Одно дело — перехватить добычу у сестры. И совсем другое — когда тебя разыгрывают в «герб и персону»… В этот миг ни Челивис, ни Литисай, ни даже родной отец девушек — никто не сумел бы различить Марингу и Аймару. Одна из сестер дала жениху крепкую оплеуху. Другая, схватив со стола чей-то кубок, выплеснула вино Намиэлу в лицо. — Мерзавец! — Негодяй! — Мы перед ним на задних лапках пляшем… — А он жребий бросать вздумал! — Всё! Сдаюсь, сестренка! Забирай эту радость! Нянчи его всю жизнь! — Да мне эта медуза ни с деньгами не нужна, ни без денег! — Что, отказываемся? — Да! Обе! |