Онлайн книга «Крик души, или Никогда не бывшая твоей»
— Не понимаю, зачем тебе нужно это вранье! Ты хочешь сказать, что не помнишь, кто прострелил тебе ногу? — Нет. Я честное слово не помню. Наверное это был несчастный случай А в общем, это не имеет значения. Объясни лучше, как я сюда попала. У меня очень сильно болит и кружится голова. Я плохо соображаю. — Хватит! — Яков вскочил и отвесил мне довольно крепкую, пощечину. Я вскрикнула. — Хватит! Запомни, девочка, я не из тех, перед кем можно ломать комедию. Я не из тех! Я вообще не понимаю откуда ты взялась и что тебе от меня надо. Именно это я и хочу выяснить. Я всхлипнула, словно маленькая девочка, и, не выдержав, тихонько заплакала. — Я хочу домой… Я хочу уехать к себе домой… — Куда? В свою деревню… Я помню свой адрес. Яков, отправь меня, пожалуйста, домой. Ну, пожалуйста! Я больше не хочу жить в Москве, потому что. не люблю ее! Я ненавижу Москву! Она очень жестокая, она для жестоких людей. А я не такая, я добрая. Я деревенская. У нас в деревне все добрые, потому что у нас там делить нечего. Я согласна надеть кирзовые сапоги, телогрейку и работать на поле. Я и корову могу подоить при необходимости… Отправь меня домой. Я больше никогда в жизни не вернусь в Москву. Я тебе обещаю. У меня началась самая настоящая истерика. Я стала бить кулаками в глухую жесткую стенку. — Я больше тут не могу! Я хочу домой! Я устала бояться! Меня насторожила тишина. Я посмотрела на Якова и увидела, что он набирает в шприц какое-то лекарство. — Что это? Зачем? — с ужасом прошептала я. — Я хочу дать тебе снотворное. — Зачем? Я не хочу снотворное. Я хочу в свою деревню. — Вот во сне и побываешь в своей деревне. Походишь в кирзовых сапогах, поработаешь на картофельном поле, подоишь корову, потреплешься с односельчанами о прошлогоднем урожае… — Не надо снотворное! — Я с ужасом смотрела на шприц в руках Якова и думала — сейчас он сделает мне укол, я закрою глаза и усну навеки. Возможно, в шприце не снотворное, а яд, и этот человек хочет меня убить. Просто уколоть и убить… — Не надо, — взмолилась я. — Не надо. Я знаю, что могу не проснуться. Я знаю… Но Яков был непреклонен. Он набрал лекарство в шприц и подошел ко мне совсем близко. Я хотела было подняться, но почувствовала острую боль в ноге. — Ложись на живот или на бок. — Нет! — Ложись, я сказал… — Нет! — Я затрясла головой. — Нет! Ты хочешь меня убить! Я знаю, что ты хочешь меня убить! Я не проснусь! Я больше никогда не проснусь! — Не говори ерунды, — спокойно сказал Яков. — Мне незачем тебя убивать. Ты нужна мне живая. — Нужна? На лице Якова появилась злобная гримаса. — Ты единственный свидетель и должна выступить на суде. — Я — свидетель? Чего? — Свидетель того, как погибла моя жена. — Твоя жена?! Но я ничего не видела. — Не знаю, может ты держишь меня за дурака и ломаешь комедию. Наверно ты выбрала именно такую тактику. Но ты нужна мне в суде. Я не могу убить единственного свидетеля, запомни это. — Но ведь я ничего не видела. — Моя жена была большой любительницей по части выпить. Бороться с ней не имело смысла. В последнее время на почве пьянства у нее начиналась белая горячка, и тогда она сама не ведала, что творила. Недавно напилась до такой степени, что, когда я приехал домой, она стала кричать, что я совершенно не уделяю ей внимания, что ей скучно жить, достала пистолет и пыталась учинить суицид. — Что учинить? Суицид. Покончить с собой. У нее психика была нарушена. Она уже состояла на учете у психиатра, у нее был свой психоаналитик. Ты что, не знаешь, что у всех пьющих нарушена психика?! — У нас в деревне все мужики пьющие… — Значит твоя деревня с ярко выраженными психическими отклонениями. Значит у тебя одни психи живут. — Психи?! — Так вот, моя жена устала от роскоши. Ей стала сниться деревня, из которой она приехала. — Ты женился на деревенской? — Наверно, это была моя ошибка. Я женился на деревенской. Как говорится, из грязи — в князи. Когда чересчур нажиралась, тоже мне орала, что корову доить умеет. Что ей все надоело, что лучше уж надеть резиновые сапоги, повязать косынку и уйти на кукурузное поле. — Куда уйти? — На кукурузное поле. А что тебя так удивляет? — У нас нет кукурузного поля. Только картофельное… — А у нее было кукурузное. Получается, у каждой деревни — свое поле. Ты картошку собирала, а она кукурузу. Суть не в этом. Суть в том, что она как была пьющая деревенская баба, так ею и осталась. Я не смог сделать из нее человека. Нельзя бабу из дерьма вытаскивать. Придет время и ее в это дерьмо опять тянуть будет. Говорят, это корнями называется. Короче, у моей жены чердак снесло, и она сама себя застрелила. Пистолет, наверно, тайком от меня купила. — Но я ничего не видела, — уже в который раз повторила я. — А на суде ты будешь говорить, что все видела! Скажешь, что ты подруга моей жены, приехала к ней в гости из древни. Подтвердишь, что Зоя страшно пила… Если ты на суде что-то сделаешь не так или скажешь, что у тебя с ногой, я убью тебя прямо в зале суда. Мне уже терять нечего… Неожиданно Яков взял меня за подбородок и притянул к себе. Я с ужасом посмотрела на шприц, который он держал в другой руке, и заплакала. — А теперь говори правду! Как ты очутилась в моей машине? Кто тебя подослал? На кого ты работаешь?! — Ни на кого я не работаю… — жалобно простонала я. — Я приехала из деревни… — Пристрелю! Быстро отвечай! Как ты очутилась в моей машине?! — Не знаю… Честное слово. Я ничего не помню. Покажи меня врачу. Вера Анисимовна сказала правильно. Наверное я очень сильно ударилась головой, когда падала. Меня мутит. Я думаю, что у меня сотрясение мозга. — При сотрясении мозга память не теряют. — Но я не знаю, что с мной случилось. Мне кажется, что я пережила что-то страшное… — И что же такое страшное ты пережила? — Хитрые глаза Якова сузились. |