Онлайн книга «Башня ветра»
— Не думаю, — успокоил я прапорщика. — Он сам из легионеров, так что с дисциплиной знаком не понаслышке. Споетесь. — Тогда согласен. Пусть в тесноте, лишь бы не в обиде… — Вот и славно. Заодно узнаешь все об этом мире, да и мою историю… Я решил, что пришла пора ставить точку в подготовительной беседе, и поднялся. Проверить, на месте ли обещанный Эммануилом катализатор. — Ты куда? — бдительно напрягся Швед, все еще находясь в сторожевом режиме. Ну правильно. Разводящего не было, а значит, прапорщик по-прежнему в карауле. — Да тут рядом, буквально за углом, — кивнул я на сруб. — Я с тобой, — начал движение Швед. — Донести поможешь или только подержать? — Я ухмыльнулся, умышленно облекая вопрос в скабрезную двузначность. Швед шлепнулся обратно. — Ты только без глупостей, Влад… — попросил не слишком уверенно. — Да не боись ты, Мыкола, — отмахнулся я. — Свалить в разгар такой задушевной беседы хуже, чем извиниться и слезть с кровати на пике удовольствия. За такое не только бьют подсвечниками, но и сапогами пинают. По морде лица… Что я поц какой?.. — И тут же не удержался от удивленного возгласа: — Ну ни фига ж себе фига! — Гриб нашел? Или растяжку? — проявил понимание и заинтересованность прапорщик. — То не я… — Амфору! — Кого? — мгновенно вскочил на ноги тот. Похоже, Швед не прикалывался. Я не стал переспрашивать, с чем столь неприязненным у хлопца из Краснодарского края ассоциируется это вполне безобидное слово, а просто нагнулся, ухватился за ручки и с некоторым усилием выставил на сруб историческую посудину. По весу и на глаз — явно больше двух ведер. — Вот… — Ух ты! — захлопал глазами Мыкола. — Никогда таких здоровенных глечиков [3] не видел… Красивый. — Но врожденная хозяйственность и тут взяла верх над эстетическим воспитанием. — Полный? — Судя по весу, под пробку. — А чего в нем? — Я тебе что, рентген? — возмутился я, продолжая играть взятую на себя роль. — Иди сюда, поможешь дотащить до нашего достархана. Там и исследуем: чего в него набухали?.. Очень надеюсь, что не оливковое масло. — Почему? — не въехал прапорщик. — Оно ж страшенно дорогущее? — Да? И кому ты его здесь продавать собрался? Гоблинам? — Тьфу, — сплюнул Швед. — Совсем запамятовал. Никак не могу привыкнуть, что я уже… того… — Не знаю, при чем здесь японский адмирал, [4] — притворно возмущенно повысил я голос, — но если ты, япона мать, не соизволишь переставлять свои ходули шибче, то я могу и уронить находку. Амфора тяжелая, а бревно округлое и скользкое. Такого безобразия прапорщик допустить не мог. Вовремя. Уж не знаю, кто там наверху решил в очередной раз подшутить, но мои ноги вдруг поехали вперед, словно я стоял не на лесной почве, а на зимнем катке или в луже масла на бетоне. И если бы не проворство Николая, то, вполне возможно, хлебать вино нам пришлось бы прямиком из сруба. Утешало, что колодец был неглубокий и пересох давно. Но, хвала спецназу в лице его достойных представителей, обошлось легким испугом и громким матом. Эммануил не поскупился. Чтобы понять это, достаточно было всего лишь сколупнуть печать. Никакого намека на дрожжи, а только густой запах винограда и… знойного лета. — Вино? — оживился Николай. — Или духи? Второй вариант он предложил менее воодушевленно, но и не так чтоб сильно опечаленно. Заморский парфюм, конечно, не «Шипр» и не «Тройной», ну так и мы — не Ален Делоны. Плавали, знаем. Однажды после суток, проведенных под проливным дождем в одном хлопчатобумажном обмундировании, личный состав отделения только благодаря бритвенным принадлежностям избежал воспаления легких. Вовремя прогрев организм изнутри «Огуречным» лосьоном. Так что нас голыми руками не возьмешь и отсутствием мелкой посуды не смутишь. Душа меру знает. Даже если определенно имеется некий излишек этих самых душ в одном отдельно взятом индивидууме. Ну так зато и вина много. — Если душевно ранен, Если с тобой беда. Ты ведь пойдешь не в баню, Ты же придешь сюда… — Ой, чий-то кинь стойить? Що била грывонька… — Где? — Я попытался тоже узреть упомянутого Николаем коня, но в обозримом пространстве, кроме нас двоих и лежащей на боку амфоры, не было никаких посторонних объектов. — Ты чего, Мыкола? Откуда здесь лошадям взяться? В этой Мрачной роще? В лесу заколдованном?.. — В заповедном лесу, где трепещут осины… — сменил тему Швед. — Где с дубов-колдунов опадает листва, — согласился я с товарищем. — Зайцы в полночь траву на поляне косили… — Щэ нэ йдэ… — наставительно покивал пальцем Николай и прилег рядом с амфорой, присосавшись к горлышку, как к титьке. Какое-то время я добродушно глядел на него, но потом гены, унаследованные от деда, активного борца против индивидуализма на отдельно взятом подворье, возмутились, и со словами: «Э-э! Хорош! Оставь и мне глоточек» — я провел насильственную рокировку и сам занял место у горлышка. Процесс подготовки объекта к нужной кондиции, необходимой и достаточной для переселения сознания, переходил в завершающую фазу. * * * — Хорошо, что мы отключились раньше, чем успели все вылакать… — вернул меня к реальности исполненный радостного оптимизма голос Шведа. Вообще-то мог и подождать. Призванная в мой сон его воспоминаниями Анечка Семенович как раз согласилась исполнить скромный стриптиз с вполне возможным продолжением. Тем более утро после попойки совсем не то событие, приход которого хочется ускорить. Хотя, если отбросить эмоции и вычленить суть, не все так плохо в Датском королевстве… Я открыл глаза и, стараясь не делать резких движений, сел. — А вы, батенька, оказывается, перестраховщик у нас… — засмеялся Швед, который как раз исследовал содержимое амфоры на предмет наличия переходящего остатка. — Да, выдержанное вино — это не бакалейная бормотуха. Кроме вполне понятного и ожидаемого сушняка, никаких отрицательных ощущений в организме не наблюдалось. Голова казалась легкой и вполне вменяемой. — Но там же почти тридцать литров было. Скажи, тебе приходилось когда-нибудь присаживаться к столу, имея три ведра вина на двоих? Швед призадумался. — He-а. С ведром самогона — было однажды. С канистрой пива — тоже, а вот вина больше трехлитровой банки никогда не набиралось. У нас в селе его тоже неплохо делают, да бабы от мужиков прячут. |