Онлайн книга «Башня ветра»
Можно было продолжить эту занимательную тему, но поскольку в большой семье клювом не щелкают, а Николай Шведир именно в такой и вырос, — значит, мне следовало поторопиться. — Я понимаю, что инстинкт прапора могуч, но заповедь «делиться с ближним своим» гораздо древнее. Не отрываясь от амфоры, Швед что-то невнятно пробормотал. А потому мне, как и вчера, пришлось применить силу. Кстати, а вчера ли? Что-то я потерялся во времени. Да уж, неплохой довесок к пространственному переносу. Какая только чушь не лезет в похмельную голову. И совершенно правы были древние, утверждавшие «In vino veritas». Ну вот — еще пара глотков и можно будет вслед за киношным Гамлетом вскричать: «На кой нам ляд сосуд, коль нет вина в сосуде?». — Слышь, Николай, а ты вообще себя как чувствуешь? — вспомнил я причину, по которой, собственно, и затевалась вся эта пьянка. — А что? — Дружище, я понимаю, что прямо ответить на поставленный вопрос как бы ниже собственного достоинства. Но очень тебя прошу, не виляй. — Да шо ты ко мне прицепился? — возмутился прапорщик. — Кто здесь со звездочками на погонах? Может, мне еще смирно стать и по всей форме доложить? «Горбатого и могила не исправит. Тем более что „концы поэтов отодвинулись на время“». — Хорошо. Я напомню, если у кого-то ранний склероз или иное умственное недомогание. Прежде чем начать пить, мы договаривались, что ты впустишь к себе чужое сознание. Не забыл? — Так это когда было, — отмахнулся Швед. — Я думал, ты о чем-то другом спрашиваешь. А с Владом Твердилычем у нас полное взаимопонимание. Он хлопец правильный и субординацию чувствует. Не то что некоторые… Кстати, а если нас теперь двое, то чтобы коллективный разум задурманить, сколько выпить придется? Тоже в два раза больше? — Сейчас, размечтался… — пырхнул я в отместку за субординацию. — В лучшем случае полуторная норма. Это если я в своем тезке не ошибся и у него мозги не того же, положенного по штатному расписанию прапорщикам, облегченного полевого образца. И пока Швед переваривал информацию, поспешил отвлечь его обходным маневром. — А что у тебя из снаряжения имеется? — В общем-то ничего. Видимо, с оружием в рай не пускают. Сам думал у тебя разжиться… Но я упрямо продолжал смотреть ему чуть выше правой брови. Самый раздражающий взгляд. Ты как бы и в лицо человеку смотришь, но глазами не встречаешься. Вроде подозреваешь его в чем-то… Швед тотчас заерзал на срубе, а потом хлопнул себя по лбу. — Только одна динамитная шашка в вещмешке была припрятана. Думал, рыбки глушануть. Я ждал. — Е-мое. Не, ну ты точно как моя матушка. Та пока с отца всю заначку не вытащит, нипочем не отстанет. Есть еще две «синеглазки» [5] во внутреннем кармашке. Они там уже с полгода лежат, я их и не выкладывал ни разу. — Да, весь мир стоит на пути разоружения и за отказ от химического оружия, а прапорщик Шведир конвенцию не подписывал, — хохотнул я и запел: — Медленно ракеты уплывают вдаль, встречи с ними ты уже не жди. И хотя Америку немного жаль, у Китая это впереди… — Скатертью, скатертью хлорциан стелется, — подхватил Николай. — И забирается под противогаз. — Каждому, каждому в лучшее верится. Медленно падает ядерный фугас. «Влад, что это за ужасная песня?» — совершенно неожиданно возник в моем сознании голос Эммануила. Обычно молчаливый и скромный, сейчас он явно был не на шутку взволнован. «Да так, обычная шуточная обработка детского стишка. А что?» «Но ведь там погибнут многие миллионы. Как же можно шутить такой жутью? Неужели подобное возможно на самом деле? Это же ужасно». «Видишь ли, — я попытался собраться с мыслями и объяснить максимально доступно, — те, от кого зависит, начать ядерную войну или нет, прекрасно защищены и уверены, что уж они-то уцелеют при любых раскладах. А остальные люди, от которых как раз ничего не зависит и именно им суждено погибнуть в первую очередь, чтоб не сойти с ума от ужаса, стали смеяться». «Но почему смех. Разве молитва хуже?» «Как тебе сказать, VIP-дух ты мой, чтобы не обидеть. За две тысячи лет победившего христианства только в религиозных войнах погибло более ста миллионов. И далеко не все они были грешниками… Вот и разочаровались внуки и правнуки тех, кому повезло уцелеть в последней всемирной бойне, в силе молитвы. Даже пословицу придумали: „На Бога надейся, а сам не плошай“». «Но ведь это… это…» «Ты-то чего разволновался? Мы же сейчас здесь, а не там. И этому миру до ядерного синтеза еще тысяча верст и все лесом. А уж мы со Шведом, будь надежен, о реакции полураспада забудем напрочь. Обещаю…» И постарался подумать как можно убедительнее, что оказалось довольно сложно проделать на фоне распевшегося прапорщика. — Над Берлином взрыва гриб качается, Под ногами плавится бетон. А все, что после Запада останется, Мы погрузим в голубой вагон… Скатертью, скатертью… * * * Часы — главнейшее изобретение человечества. Только научившись тыкать пальцем в циферблат и елозить им же по листкам календаря, люди стали пытаться хоть как-то планировать будущее. Но, как я теперь все отчетливее понимаю, единственно с целью развеселить богов. Швед все-таки потребовал озвучить мою историю и, выслушав ее, призадумался. А думать он умел. Это только тем, кто не знал товарища прапорщика достаточно близко, маска расчетливого и прижимистого куркуля, с удовольствием носимая кадровым военным, могла показаться истинным лицом Николая Шведира. — Занятно, — пробормотал он чуть погодя. — Значит, ты теперича у нас настоящий помещик. Вот здорово!.. Всегда мечтал иметь много земли. Это ж как развернуться можно, какие урожаи выращивать. И все натуральное, экологически чистое. Без ГМО! Да что там ГМО, они тут, поди, даже о колорадском жуке еще не слышали! — И о картошке тоже, кстати… — А вот это плохо… — Швед загрустил. — Как же можно без картошки-то? Без вареников? Без дерунов… — Увы, — развел я руками. — Не сподобились тута еще Колумба в Америку отправить, вот и нету картошки. — Не понял? — Николай посмотрел на меня как на ненормального. — При чем тут Америка? Я о картошке говорю, а не о бананах. — Я тоже… Погоди, Мыкола. Ты что, не знаешь, откуда к нам картофель завезли? — Ниоткуда, — уверенно ответил тот. — Он всегда тут был. — Понятно… — Разубеждать друга в его фанатической вере, что родина корнеплодов — Украина, в крайнем случае — Беларусь, мне не захотелось. Разве это так важно? |