Онлайн книга «Хейсар»
|
— Может, все‑таки поговорим о деле? — Мне нужно найти двух человек — баронессу Мэйнарию д’Атерн и Бездушного по прозвищу Меченый… — Сколько вы готовы заплатить? — Три сотни желтков за информацию об их местонахождении. Тысячу — за голову Бездушного. Две — за целую и невредимую баронессу… — Они в Авероне? — Сомневаюсь… — На территории Вейнара? — Вероятнее всего, да. Хотя могут оказаться и в Тиррене… Седовласый качнулся с пятки на носок и поморщился: — В Тиррене придется платить. Иначе местные выложат нам кошель [198] … — Повторяю: меня интересует результат! Причем как можно скорее! — Скорее? — Серый зачем‑то ощупал чернильницу, а потом прищурился: — Две сотни желтков на подскок [199] — и вы получите информацию в течение суток… где бы эти люди ни находились! — Королевские го лубятни? — восхитилась маменька. — Они самые… — Хм… Пожалуй, мне нравится ваш подход к решению проблем… Передай главе, что я его услышала… Глава 32 — Баронесса Мэйнария д’Атерн
Восьмой день четвертой десятины первого травника. …Подбросив в очаг пару поленьев покрупнее, я потерла слипающиеся глаза, опустила палец в чашу со свежеприготовленным отваром чистотела [200] , убедилась, что он уже остыл, и отнесла ее к кровати. Потом посмотрела на мерную свечу, наклонилась над своим мужчиной, мечущимся во сне, и решилась его разбудить: — Кро — о-ом? Просыпайся, пора принимать лекарства… Меченый вздрогнул, открыл глаза и уставился на меня взглядом, в котором плескалось безумие и дикое желание убивать. Увидев такой взгляд в первые дн и после моего «похищения» из Атерна, я бы наверняка умерла на месте, решив, что Нелюдь собирается забрать мою душу. Но тот страх перед слугами Двуликого давно прошел, поэтому я ласково прикоснулась к руке Крома и улыбнулась: — Это был сон… Просто сон… Он не услышал — смотрел сквозь меня и, видимо, все еще видел образы, навеянные ему горячечным бредом, поэтому я, уперевшись рукой в кровать, поцеловала его в щеку. Обмяк. Почти сразу же. Потом несколько раз моргнул, растерянно уставился на меня и, наконец узнав, облегченно выдохнул: — Мэ — э-эй… В этом коротеньком слове было столько чувств, что я чуть не заплакала от счастья. Поэтому уткнулась носом в его одеяло, сглотнула подступивший к горлу комок и почувствовала, что оно уже насквозь мокрое. — Так, сейчас я тебя оботру и поменяю простыню с одеялом, а потом накормлю и напою… — выпрямившись, деловито сообщила ему я и потянулась к чаше с чистотелом. — А можно, ты сначала позовешь Ситу? — смущенно опустив взгляд, буркнул он. — Час мыши [201] . Она еще спит… — «обрадовала» его я. — А зачем она тебе? — Ну… Мне стало смешно: мужчина, которому я перевязывала раны и вместе с которым я жила в одной камере королевской тюрьмы, стеснялся попросить плашку [202] ! Впрочем, представив себя на его месте, я поняла, что стеснялась бы не меньше, чем он. И, подняв с пола плоскую ночную вазу, положила ее под его левую, здоровую, руку. Он пошел пятнами: — Мэй, я потерплю… — Зачем? — пододвинувшись к нему поближе, спросила я. — Сита может прийти не на рассвете, а в полдень. Или к вечеру… — Позови кого‑нибудь еще! — чуть слышно попросил он. — Пожалуйста! — Может, хватит? — возмутилась я. — Ты — половинка, ниспосланная мне Богами! Поэтому ухаживать за тобой буду только я. Ясно? Он мрачно поскреб ногтями шрам на щеке и попробовал еще раз: — Мэй, ты — баронесса! Хочешь ухаживать — сиди рядом, корми, пои отварами, перевязывай раны, в конце концов… — …а выносить за тобой плашки позволить какой‑нибудь там Ратке? — язвительно поинтересовалась я. Потом вспомнила наглое заявление розы «я — женщина Крома» и почувствовала, что меня захлестывает мутная волна ревности: — Даже не мечтай!!! Догадавшись, чем вызвана моя вспышка, Меченый нахмурился: — Мне не нужна никакая Ратка! Отказаться от дара Тарваза я не мог, поэтому просто уступил ей свою комнату… — А откуда взялись синяки на ее груди и шее? — вырвалось у меня. — Какие синяки? — удивленно спросил он. — Я к ней даже не прикасался! У меня закружилась голова от безумного, ни с чем не сравнимого счастья: он не лгал! Совершенно точно!!! Я потянулась к его руке, наткнулась на плашку и наконец вспомнила, зачем я его разбудила: — Что ж, раз Ратка отпадает, значит, у тебя остаюсь только я… Видимо, приперло его здорово, так как он заставил себя смириться: — Может, хотя бы отвернешься? Я кивнула, эдак с минуту потаращилась в огонь, потом услышала скрип кровати, обернулась, увидела, что Кром, свесившись с кровати, пытается поставить ночную вазу на пол, и рявкнула на весь сарти: — Ляг на место, раны откроются! Поставил. Лег. Уголком одеяла вытер со лба пот и виновато вздохнул: — Прости… Накрыв плашку заранее приготовленной крышкой, я отнесла ее к двери, вернулась обратно, сорвала с Крома одеяло и принялась придирчиво осматривать повязки. Кром торопливо прикрыл чресла ладонью и возмущенно уставился на меня: — Мэй, ты что творишь?! — Ты! Будешь! Лежать! Пока! Я! Тебе! Не! Разрешу! — выделяя каждое слово интонацией, отчеканила я. — Ясно?! — Мэй, ты — девушка, а я — мужчина!!! — Ты мужчина, которого я люблю… — перебила его я, осторожно размотала повязку, на которой появилось алое пятнышко, и угрюмо уставилась Крому в глаза: — Опять кровит! Ну что же ты наделал?! …Минут через сорок, когда раны были обработаны и перевязаны, пот — смыт, а белье перестелено, я подошла к очагу, сняла с крюка исходящий паром котел с дашти [203] , отволокла его к столу, кое‑как наполнила варевом здоровенную кружку и протянула ее Крому. |