Онлайн книга «1941. Время кровавых псов»
|
– Святая правда. – Малышев достал из кармана платок и вытер лоб и шею. – За такие подвиги нужно ордена давать… посмертно. – Выйдем – обязательно подам рапорт. – Орлов спрятал карту. – Бегом – марш! Времени у нас в обрез. Бойцы подхватили носилки, Орлов подошел, заглянул в лицо полковнику, пощупал пульс на шее и покачал головой. – Сержант, вместе с политруком – в голову колонны, – я замыкаю. Болото оказалось неглубоким – Севка провалился вначале по колено, потом, через несколько шагов, по пояс. Ноги вязли и скользили, но идти было можно. Окружающий мир больше не сливался в серое пятно и не пытался сорваться в танец. Малышев снял свою винтовку и держал ее над головой. Севка стащил свою, тоже поднял прикладом вверх. – Я… Я их убил… – сказал Севка. – Я видел, – ответил Малышев. – Не дай бог вам под горячую руку попасть… Это ж немыслимое дело – вот так, врукопашную… А на вид – интеллигент. Нет, ростом и статью, конечно, вполне себе… Девки… Малышев споткнулся и сел в воду по грудь, но винтовку не замочил. – Девки, говорю, на шею бросались, наверное… Севка помог сержанту подняться. – Да нет вроде… – сказал Севка. Пошел дождь. Крупные капли застучали по буро-зеленой поверхности болота, поднимая столбики брызг. «Как пули», – подумал Севка. Гимнастерка промокла мгновенно. Капли стучали по фуражке, висли на козырьке. – Вот и слава богу! – Сержант запрокинул лицо и открыл рот, ловя дождевую воду губами. – Теперь немцы точно за нами не полезут… какое удовольствие по лесу идти по колено в грязи, промокнув, да еще и ожидая пулю в башку? На пулю они еще наплевать могут, а на слякоть и грязь… Хреново оно, в грязи умирать да в хлюпающих сапогах… Орлов подошел, остановился. Оружие он повесил на шею, поперек груди, руки положил на винтовку. Глянул на часы, кивнул головой, словно мысленно с чем-то соглашаясь или одобряя. – Значит, так… Теперь мы метров через четыреста выйдем на сухое, но к дороге, понятное дело, не пойдем. Пойдем почти точно на юг, к реке. А там – вверх по течению. Получится крюк километров в шесть, но если больше никто не станет бросаться врукопашную, то успеем вовремя… Иди вперед, сержант, посмотри, чтобы там какой ерунды не получилось… Малышев ушел вперед и через пять минут скрылся за сплошной пеленой дождя. – Ты в себя пришел, Сева? – спросил Орлов. – Наверное… да, пришел. Все нормально. – Какое, на хрен, может быть нормально после того, как ты убил четверых! Ты вообще должен был валяться сейчас в истерике. А ты ничего, стоишь, идешь… – Вначале мы не верим, потом – не помним, – сказал Севка. Мимо них прошли бойцы с носилками. Лицо комдива они прикрыли плащ-палаткой, и теперь казалось, что несут они мертвеца. Дышали бойцы тяжело, проваливались по пояс и глубже, но лица были спокойны, будто люди просто делали какую-то привычную работу. И не было даже мысли, что работу эту можно не делать, что можно оставить носилки и уйти налегке. – Еще бы закурить… – с надеждой посмотрел на командиров один из бойцов, но Орлов развел руками. – Извините, ребята… Выйдем к своим – в лепешку разобьюсь, а курево и водку достану. И каждого – к медали. – Табачку бы лучше, – улыбнулся боец. – И поспать в тепле… – сказал второй. – И с молодкой… – подхватил третий. Бойцы засмеялись. – Прямо двигайтесь, там вас сержант встретит, – тоже засмеявшись, сказал Орлов. – Выйдем к своим – все молодки ваши. – Так мы им и скажем! – пообещал боец. – Мол, старший лейтенант Орлов приказал, чтоб, значит, безотказно… – И в любых количествах… – Орлов вытер лицо двумя ладонями, словно совершая омовение. – Только бы выйти… – Извини, – сказал Севка. – Что извини? Что ты не смог еще десять шагов пройти? Ты же тут должен быть самым аккуратным, самым осторожным. Ты же мне талдычил, что неосторожным движением… да что там движением – словом можешь все испортить. И что? Что, я тебя спрашиваю? Ты порешил четверых, да я с твоей подачи – еще одного, а в результате война не через полтора года закончится, а через два. И погибнет не сто тысяч, не двести, а миллион. Или наоборот – через неделю немцам не хватит этих пятерых при наступлении, и вермахт побежит к себе в Берлин? Что ж ты творишь, Севка Залесский? – Орлов махнул рукой и двинулся прочь. – Девятого мая сорок пятого, – сказал Севка, глядя в спину Орлова. – Что? – не оборачиваясь, переспросил старший лейтенант. – День Победы – девятого мая сорок пятого. И наших погибнет больше двадцати миллионов. – Сволочь, – помолчав, выдохнул Орлов и пошел вперед, не оборачиваясь. Севка побрел следом. Зачем он это сказал? Вырвалось, не смог удержать в себе? Захотелось уязвить этого самоуверенного старшего лейтенанта, который ведет себя так, будто все знает наперед, будто все просчитано им заранее и нанесено на карту. Он спокойно повел свою группу через поселок, занятый, как оказалось, немцами. И провел бы, если бы не Севка с его растертой ногой. Снова прав Орлов и не прав Севка. И снова Севка, так красиво и, главное, правильно рассуждавший о недопустимости вмешательства в прошлое, вмешивается, вмешивается и вмешивается… И, как оказывается, для того, чтобы наплевать на судьбы миллиардов людей, ему достаточно просто испугаться. За себя любимого. «Такие дела», – сказал Севка. Бойцы сидели на земле, дожидаясь подхода командиров. Тина и грязь сползали с их одежды и обуви на траву под непрерывными ударами дождя. – Воду из сапог вылей, – бросил Севке Орлов и сам стал переобуваться. – Больше привалов не будет, – сказал старший лейтенант. – Пока дождь, нам нужно пройти как можно дальше. – Чего там… – махнул рукой один из бойцов, – дойдем. Вы только командуйте, товарищ старший лейтенант. А мы дойдем. И полковника донесем… Ему бы перевязку… – Нет бинтов, – сказал Малышев. – Если пойдем в нужном темпе, то часа через три будем у моста. – Голос Орлова был спокоен и деловит. – Так что нужно постараться. Встать и – шагом марш! Раньше Севка слышал, что человек может вытерпеть все. Слышал неоднократно, но не верил. Оказалось, был не прав. Он шел, забыв о боли в ноге и об усталости. Через два часа ливень превратился в частый мелкий затяжной дождь. Немного посветлело. Еще через час они вышли к мосту. – Стой! – скомандовал Орлов, поднимая руку. Все остановились. – Носилки опускать? – спросил кто-то из бойцов. Орлов разрешил. |