Книга Бандиты. Книга 1. Ликвидация, страница 49 – Алексей Лукьянов

— Договорились.

— Ванюрик, ты чего? — насторожился Сергун.

— Надо, Сергун, надо. Миллион на дороге не валяется. Зато потом можно хоть в Ниццу съездить, голову подлечить.

— Ванюрик, ты чего? Ты же сам сказал…

Белка взвел курок:

— Отдай ствол. Нет, погоди, патроны достань сначала. А то как бы греха не вышло.

Сергун послушно вытряхнул патроны из барабана и отдал наган жертве.

— Повернись, бугай, — сказал покупатель, перехватывая наган за ствол. Когда Сергун послушался, он со всего маху врезал бугаю по затылку. Сергун закатил глаза и упал в блевотину. — Хорошо-то как стало, — покупатель вернул ствол Белке.

Бандит в этом уверен не был.

— Жду вас через неделю на Стрельне, — продолжал купец. — Деньги будут упакованы…

— Ну-ка, тормози, — оборвал его Белка. — Никаких через неделю. Сегодня ночью или никогда. И не в Стрельне, а в Лигово.

— Вы в своем уме? Я и триста пятьдесят за день не соберу. Будьте разумны — я прошу вполне реальный срок. К тому же я в Лигово никого не знаю, не могу же я…

— Слушай меня, фраер. Компенсацию ты уже получил, и условия сделки определяю я.

— Почему это вы?

— Потому что у меня краля твоя. И если ты начнешь выкобениваться, она до завтра тебя не дождется.

— С чего вы решили, что она моя краля? — усмехнулся купец. — Делайте с ней, что хотите.

— Мерин, отрежь ей ухо.

Девица завизжала, Мерин осклабился и полез за ножом.

— Ладно, раскололи, — сознался парень. — Оставьте ее. Ева, не бойся, я все сделаю.

— Вот так лучше. Золото ты явно не на поезде повезешь, так что ждать тебя будем на развилке Петергофского и Таллиннского. Ровно в полночь. Все понял?

— Все.

— И учти, если ментов приведешь… — Белка чиркнул себя по горлу большим пальцем.

Кое-как вернув Сергуна в чувство, бандиты ушли, уводя с собой Еву. Богдана снова вырвало, и он направился на кухню умыться. Из комнаты опасливо выглядывали соседи, но выходить не решались.

Несмотря на зверскую боль в голове, в мыслях у Богдана воцарилась редкая ясность. Все сложилось. Какой же он был дурак, что не надел петуха, мог бы и без этого мордобоя обойтись, но зато теперь он все понял. И от понимания этого голова болела все больше. На всякий случай он повесил талисман на шею. И вовремя, потому что хлопнула входная дверь и в квартиру влетел кто-то еще.

— Иванов, я здесь, — крикнул Богдан.

Шаги стали тихими.

— Не крадись, я без оружия.

— Откуда мне знать? — послышался голос из коридора.

— Ниоткуда. Я знаю, что ты за тритоном пришел.

— Он у тебя?

— Нет, у Евы… или как там его… они только что ушли.

— Я тебе не верю.

— Не верь, мне-то что.

Незнакомец потоптался в коридоре.

— Что здесь произошло?

Богдан потрогал огромный шишак на затылке.

— Да так, деловые переговоры.

— Не стреляй, я захожу.

Некоторое время они молча разглядывали друг друга.

— Это ведь не ты Скальберга убил? — спросил Богдан.

— Нет, — ответил Иванов.

— А старика зачем?

— Он сам. Сердце не выдержало.

Богдан кивнул. Теперь все окончательно прояснилось.

— У Белки в Лигово малина? — уточнил он.

— Да.

— И ты там был?

— Был, — кивнул Иванов.

— Мне очень туда нужно. Отведи, а? Только ты и я.

— Зачем тебе?

— А я любопытный. Я теперь все-все знаю, только где бандиты прячутся, не догадался еще. А остальное могу рассказать.

— Только быстро. Я тороплюсь.

— Я тоже. Но должен я хоть с кем-нибудь поделиться? На самом деле все просто…

1920 год. На самом деле.

Решение, сам того не подозревая, предложил Эвальд. Он сказал, что никто не может знать, что тритон — у дяди Леннарта. Коллекцию Булатовича спер не он, возвращал тоже не он, а что хранилась она в дядином тайнике — так об этом только четверо знают, и им болтать о своем преступлении смысла нет никакого. Так что не стоит беспокоиться.

Беспокоиться Леннарт Себастьянович не перестал, но зато придумал, как себя обезопасить. В Скальберге и Эвальде он ни капли не сомневался, а вот жадные Куликов и Сеничев дядю Леннарта тревожили. И однажды, устав от постоянного ожидания предательства, Леннарт Себастьянович зашел в пивную, где играл на баяне душегуб Шурка Андреев.

— Есть дело на сто тыщ, — сказал дядя Леннарт.

Некоторое время Шурка-Баянист имел с самочинщиками общие дела и мог сработать «под Белку», чтобы не вызывать подозрений у уголовки. Леннарт Себастьянович не был мокрушником, но иного способа избавиться от опасных свидетелей, кроме как убить Сеничева и Куликова, не видел. На цене Баянист и Эберман сошлись быстро, и к концу мая оба клиента зажмурились, как полагается: наглухо и с уведомлениями.

Вот только облегчения Эберману это не принесло. Опасения потерять тритона росли и множились. Ему казалось, что Скальберг слишком пристально за ним наблюдает, иногда в окне напротив Леннарту Себастьяновичу мерещилось лицо сыскаря. Шурка и вправду проявил беспокойство: передал через Эвальда, что Ванька-Белка, по всей видимости, пронюхал про артефакт и всем сейчас грозит опасность.

Леннарт Себастьянович занервничал — неужели Скальберг догадался? Эвальд, расценив переживания дяди как страх перед Белкой, сказал:

— Дядя Леннарт, ты что, не понимаешь? Ты сейчас вообще в полной безопасности. Если к тебе до сих пор никто не пришел, значит, Куликов и Сеничев не проболтались. Жаль, сбежать за границу не успели, так бы можно было слух пустить, что они с собой тритона увезли, поди проверь. Ну да ладно, Скальбергу скажем, что вернули предмет на место, и все снова станет по-старому.

Ну конечно! Если Скальберг исчезнет, все подумают, что он и украл предмет! На него ведь падало уже подозрение! Дядя Леннарт радостно потер руки.

Услышав имя Скальберга, Баянист сначала усомнился. Скальберг слыл неприкасаемым — еще никому не удавалось застать его врасплох. Но Леннарт Себастьянович сказал, что сам приведет его.

Шурка клюнул сразу. Еще бы — дядя Леннарт чуть ли не на коленях к нему приполз просить прощения за упрямство и рассказал, что разговаривал с девицей, которая работает на Белку, и эта девица сильно обижена из-за несправедливого дележа и готова сдать пахана.

На встречу Скальберга повел сам дядя Леннарт. Конечно, адрес Шурке не понравился, но он был переодет, с повязкой на щеке и с накладной бородой.