Онлайн книга «Гора трех скелетов»
|
– Что, начинается момент истины, кто-то что-то припоминает? – безжалостно ухмыльнулся сержант Недич. – Или помнили мы всегда, а сейчас вот не удалось скрыть, нервишки нас подвели? – Откуда у тебя этот снимок? – хмуро спросил я. – Когда я нашел Младена, он был еще теплый. Война кончилась, рыцари ислама могли себе позволить вести себя по-рыцарски. Один такой сарацин спустился с горы и накрыл истекающего кровью раненого своей шинелью. Как благородно, господа присяжные! Сначала выстрелил в безоружного, а потом не поленился спуститься на шоссе и снял с себя суконную шинель… Эта фотография была в кармане шинели. В той шинели больше ничего не было, ни-че-го, только проклятая фотография! Интересный факт, не правда ли? – Я не помню этого солдата, – простонала Йованка, лицо которой было багровым от зарева пожарища: аппаратная все еще горела. – Я думаю, это ты была с ним тогда, – стараясь сдерживаться, заявил Мило. – Никогда не верил россказням Костаса про землянку на двоих, но сейчас… Я видел тебя в деле. Ты отважная. Ты идеальная подельница для такого типа, как Резник. И оружие для тебя не в новинку. У тебя был хороший учитель. Вот так я думаю, господа хорошие!.. А я не мог понять, как же это: взял и накрыл Младена своей шинелью… Кто? Резник?! Этот выродок, убийца этот?!. А потом вспомнил: уже перемирие объявили, уже мы, сербы, знали, что война проиграна, и тут приходит ко мне Младен и первый раз в жизни просит дать ему винтовку. «Брат, – говорит, – дай хоть попробую, что это такое – выстрелить в человека». Ну я прогнал его, конечно, только сейчас думаю, что и у муслимов могли быть такие, как он, все на свете проспавшие в обнимку с бабой. Те, кто повоевал, хотя бы в глазах детей выглядят героями. А эти… – Слушай, ты соображаешь, что говоришь? – Я мотнул тяжелой головой. – Ты и вправду думаешь, что Йованка пошла с кем-то на Главу, чтобы пострелять напоследок? Недич, попытавшись усмехнуться, болезненно скривился. Кровавый глаз циклопа с прищуром воззрился на меня. – Что, глупости сержант говорит? Но ведь в ее же пользу. Когда стреляют, спасая свою честь, – одно, а когда из любопытства, чтобы только понять, какая смерть на вкус, – это совсем, совсем другое… – Господи, о чем ты?… – Да о том, что не стреляют в человека, чтобы потом пойти и накрыть убитого своей новенькой шинелью. Так поступить мог только совершеннейший дилетант: выстрелил, а потом подошел, увидел, что наделал, и ужаснулся. Есть еще одно объяснение. Каждый говнюк хочет поиграть в благородного рыцаря, в особенности когда рядом с ним женщина… Я старался говорить как можно спокойней: – То есть ты считаешь, что Йованка была с этим парнем на Главе и что стрелял он, в каком-то смысле, из-за нее? Так, может, это она сама, собственноручно так сказать?… Вот только доказательства, где они у тебя? Недич стоял так близко, что хватило одного небрежного движения: конец ствола винтовки коснулся фотографии, которую держала в руке Йованка. Она уже почти отошла от обморока и сидела, морща лоб и мучительно, сквозь полумрак, вглядываясь в снимок. Руки с ее пояса я не убирал. – Фотка была во внутреннем кармане, – сказал Недич. – Можно сказать, на сердце. – Я не помню его, – покачала головой Йованка. Сержант неожиданно для меня вспылил: – Дурочку разыгрываешь, издеваешься? Я почувствовал, как Йованка вздрогнула, глаза у нее снова помутились. На этот раз не выдержал и я: – Ну хватит! Ты что, не видишь? У нее же сотрясение мозга!.. Я обнял Йованку, чем окончательно обезоружил себя: теперь уже обе мои руки были заняты. Но сержант, похоже, и не заметил этого. Он опер ствол винтовки о бедро моей подопечной и взял у нее фотографию. – Я сто тысяч раз разглядывал ее. Я помню подлую морду лучше, чем лицо собственного брата! – Слушай, успокойся, она же ранена. Ну не сейчас же… – Не сейчас?! А когда?… – Он бросил мне фотографию. – На, любуйся! Тут тебе папа с мамой, а еще есть снимочек дочки… Ты видел его, капитан? – Дочки?… О чем ты?! – О той очаровательной золотоволосой панночке, фотокарточку которой мамуля носит с собой. Если ты не видел ее, скажу тебе так, Малкош: она просто копия папочки. Недич плюнул на снимок, упавший на траву. И я подумал, что снимок, которого я действительно не видел, Йованка бережет куда лучше, чем свои деньги. Судя по всему, он не пропал, когда нас обокрали в Добое. И это наводило на размышления. – А тебя не удивляло, – продолжал сержант, – что она не искала своих родственников? Это делают все кому не лень, Красный Крест и Красный Полумесяц завалены заявлениями, снимками… И за розыски денег платить не надо. А она почему-то не воспользовалась этим каналом. – Ты все сказал? – Нет, не все! – скрипнул зубами полицейский. – Точнее сказать, было все, что я знал о ней до того, как вы пошли на Печинац. Знал, но кое в чем просто не был уверен. А когда увидел, как она стреляет от живота, как лезет черт знает куда, а потом ползет на корточках, обдирая колени и локти… Но и тогда еще полной уверенности у меня не было. А вот когда она нырнула в этот сифон… – Ты же сам сказал, что она отважная… – Это не отвага, что-то другое, черт бы меня побрал! Она знала, что ищет. И знала, что не утонет. А ведь это Печинац. Не зря же его называют Чертовой горой. Тут столько людей пропало неизвестно как. Заметь, не подорвалось на минах, а именно пропало. Был человек, и нет человека… А она, проше пана: нырнула, а потом вынырнула как ни в чем не бывало! Ну не чудеса ли?… – И что ты хочешь сделать? – тихо спросил я. – Убить ее, мерзавку, за это? Сержант Недич был не из тех, кто за словом в карман не лезет. Прежде чем он переварил мой вопрос, я успел ощупать затылок Йованки. Под густыми волосами была большая ссадина и сочилась кровью. – Она убила моего брата, – пробормотал серб. – И все? И этого тебе достаточно для приговора, сержант? – А ты хочешь направить меня в суд, в боснийский суд или, еще лучше, в мусульманский, холера тебе в бок?! Спасибо тебе, капитан! – Не за что. Только так уж, к сожалению, устроено: после войны судят победители, судят сильные, и никакого отношения к справедливости такие суды не имеют. Ты хочешь судить по праву сильного? – А ты что хочешь? – Недич несколько сбавил в тоне. – Я хочу, чтоб ты хотя бы выслушал… – Ее?! – Другую сторону, проше пана. Сержант Недич криво усмехнулся: – Ну, это я, пожалуй, могу для вас сделать… – А еще лучше бы тебе сделать носилки. Ее нужно отнести в госпиталь, и поскорей. – Ты что, плохо понимаешь по-русски? – В голосе Недича опять зазвучали металлические нотки. – Ты вдумайся: война уже кончилась, а они забавы ради убивают моего единственного брата. |