Онлайн книга «Просто совершенство»
– Я хотел бы узнать ваше мнение по одному вопросу, – объявил Джозеф, закрывая за собой дверь. Клодия поднялась, сложила руки перед собой, выпрямила спину как по струнке и сжала губы в тонкую линию. – Лиззи говорит, что если вы станете моей женой, то будете приходиться ей «как будто мачехой». Даже не настоящей мачехой, потому что она мне не настоящая дочь, а всего лишь «дитя любви» – щадящая замена выражения «внебрачный ребенок». Она права? Или нет? Лиззи высвободила руку из его пальцев и поворачивала голову так, словно переводила взгляд с одного на другого. – О, Лиззи… – Клодия вздохнула, смягчилась и снова превратилась в строгую, выдержанную, но добросердечную учительницу. – Твоей «как будто мачехой» и даже просто мачехой я стану лишь с точки зрения юристов. Даже «как будто мачехой» я не буду – я заменю тебе маму. Буду любить тебя так, как мать любит свое дитя. Ты и в самом деле дитя любви – в лучшем смысле этого слова. – А если… – Лиззи осеклась. Джозеф смотрел в упор на Клодию, а она не видела вокруг ничего, кроме него. Нет, он несправедлив к Клодии: она смотрела на них с Лиззи. – А если у вас с папой появятся дети? Законные дети? – Их я тоже буду любить, – щеки Клодии порозовели, – точно так же, как тебя. Не больше и не меньше. Любовь не требуется делить, Лиззи. Ее не становится меньше, когда даришь ее. Наоборот, она лишь растет. Да, весь мир будет отличать тебя от других детей, которые… могут появить ся у нас с твоим папой после свадьбы. Но для меня все вы – любимые дети. – И для меня, – решительно поддержал Джозеф. – Мы втроем будем жить в Уиллоугрине, – сообщила Лиззи и шагнула к Клодии, протягивая руки. Клодия обняла ее. – И Хорас с нами. Уиллоугрин – это папино поместье. Вы будете учить меня разным вещам, папа тоже, я научусь записывать сказки, которые сочиняю, так что получится книга. Может, иногда к нам будут приезжать в гости мои подруги, а когда родится малыш, я буду играть с ним, укачивать и… Румянец на щеках Клодии разгорелся ярче. – Лиззи, – она пожала пальцы девочки, – мне надо управлять школой в Бате. Там меня ждут девочки и учителя. Там моя прежняя жизнь. Лиззи запрокинула голову, ее веки затрепетали, губы беззвучно шевелились. – Значит, эти девочки важнее меня? А учителя – важнее папы? А школа – лучше дома в Уиллоугрине? Вмешался Джозеф: – Лиззи, это несправедливо. У мисс Мартин есть свои интересы в жизни. Мы не вправе рассчитывать, что она выйдет за меня и уедет с нами в Уиллоугрин только потому, что нам так захотелось – потому что мы любим ее и не знаем, как без нее жить. Он перевел взгляд на Клодию, которая была явно расстроена – пока не прозвучали его последние слова и не возмутили ее. Джозеф рискнул усмехнуться. Лиззи высвободилась из объятий Клодии. – Вы не любите папу? – спросила она. Клодия вздохнула: – Люблю, конечно, но не все в жизни так просто, Лиззи. – Но почему? – воскликнула девочка. – Так все говорят! Почему жить непросто? Если вы любите меня и папу, а мы – вас, что может быть проще? – Пожалуй, нам пора на прогулку, – решил Джозеф. – Эти трехсторонние переговоры – несправедливость по отношению к мисс Мартин, Лиззи. Нас двое, а она одна. Мы вернемся к этому разговору, когда останемся с ней вдвоем. Вот, возьми поводок и покажи нам, как ты сама выходишь из дома и без посторонней помощи находишь дорогу к озеру. – Легко! – Девочка взялась за поводок. – Смотрите. – Смотрю во все глаза, – заверил Джозеф. Едва все трое вышли из дома, Лиззи остановилась и наклонила голову набок. Даже сквозь плеск воды в большом фонтане она различила какие-то знакомые звуки. Оказалось, приближаются мисс Томпсон и школьницы. Лиззи вскинула руку и позвала их: – Молли! Дорис! Агнес! Подойдя к ней, девочки вежливо поклонились. – Я пойду с вами, – сказала Лиззи. – Папа хочет остаться с мисс Мартин наедине. Он говорит, несправедливо, что нас двое против нее одной. Мисс Томпсон поджала губы, глядя на начальницу, но ее глаза весело блестели. – Значит, сегодня ты не уедешь, Клодия? – спросила она. – Надо сказать Вулфрику. Приятной вам прогулки. И она повела девочек, в том числе и Лиззи, обратно в дом. – Вот так! – Джозеф предложил Клодии руку. – Один на один, честная игра, равные шансы. Конечно, если ты готова сыграть. Но я предпочел бы обсудить свадебные планы. Клодия крепко сцепила пальцы, держа руки на уровне талии, и повернула к озеру. Поля ее старенькой шляпы трепетали на ветру. Вчера ночью, точнее, сегодня ранним утром, Элинор дождалась ее возвращения. О некоторых событиях минувшего вечера Клодия рассказала ей сама, об остальном Элинор догадалась. Она вновь предложила заменить подругу на посту директрисы и даже выкупить школу – и призвала Клодию обдумать все как следует, не поддаваться порыву и не ставить обязанности превыше желаний. – Знаешь, Клодия, призыв следовать зову сердца уже давно стал банальностью, в твоем случае он был бы чрезмерным упрощением, к тому же не мне давать подобные советы, но… Словом, это и вправду не мое дело и мне давно пора спать. Спокойной ночи. Но, не успев покинуть комнату, она вновь приоткрыла дверь и заглянула в щель. – И все-таки я это скажу, – предупредила она. – Клодия, глупая, следуй зову сердца, ясно? Утром оказалось, что вести успели облететь все поместье. Сознавать это было мучительно стыдно. – Я чувствую себя так, словно стою на сцене театра, а в зале полно публики, – призналась Клодия, шагая к озеру бок о бок с Джозефом. – И все ждут, когда ты сделаешь вдох и произнесешь финальные реплики? А я не знаю, зритель я или актер. Но если актер, то от репетиций я отлынивал и потому не знаю, каким он будет, этот финал. Замолчав, они приблизились к берегу озера. – Это невозможно, – пробормотала она, глядя, как ветер гонит по воде волны с белыми гребешками. – Напротив – возможно. Я даже сказал бы, вполне вероятно, но полной уверенности у меня нет. И от этой неуверенности сердце колотится у меня в груди, ноги подгибаются, а желудок уже пустился в какую-то дикую пляску. – Твои родные ни за что не примут меня. – Мама и сестра уже приняли, – возразил он. – А отец и не подумал лишить меня наследства. – А он мог? – Нет. – Джозеф улыбнулся. – Однако он мог доставить мне массу неудобств. Тем не менее ничего подобного не сделал. К своим детям он привязан всей душой, но вряд ли когда-нибудь признается в этом. Как и в том, что он под каблуком у мамы. – Я не смогу родить тебе детей, – напомнила Клодия. – Ты точно знаешь это? |