Книга Бледный всадник, страница 57 – Бернард Корнуэлл

Исеулт все еще стояла рядом с Хасвольдом, который дергался, как умирающая рыба.

Я оттеснил ее и воткнул Вздох Змея в горло старосты.

— Отрежь ему голову, — сказала она.

— Зачем?

— Это очень сильная магия.

Мы поместили голову Хасвольда на стену форта, лицом в сторону датчан. Со временем там появились еще восемь голов: то были сторонники Хасвольда, их убили жители деревни, которые рады были от них избавиться. Но головы Эофера, лучника, среди этих трофеев не оказалось.

Как выяснилось, этот верзила был дурачком и не умел говорить, мог только хрюкать и временами издавать воющие звуки. Его смог бы повести за собой даже ребенок, но при этом недоумок обладал необыкновенной силой и прекрасно стрелял из лука: Эофер был способен уложить взрослого кабана за сотню шагов. Кстати, именно так и переводилось его имя: «кабан».

Я оставил Леофрика командовать гарнизоном Этелингаэга и вернулся вместе с Исеулт в деревню, где мы жили. Моя подруга была молчалива, и я подумал, что она погружена в печаль, но потом она вдруг рассмеялась.

— Смотри! — указала Исеулт на тусклую липкую кровь мертвеца на меховом плаще Эльсвит.

Она все еще сжимала в руке Осиное Жало. То был мой короткий меч, так называемый сакс — страшное оружие в ближнем бою, когда люди стоят так тесно, что нет места размахнуться длинным мечом или топором.

Исеулт сполоснула лезвие, а потом оттерла остатки крови подолом мехового плаща Эльсвит.

— А это трудней, чем я думала, — сказала она, — убить человека.

— Для этого нужна сила.

— Зато теперь я получила его душу.

— Так вот почему ты так поступила?

— Чтобы дать жизнь, ты должен отобрать ее у кого-то другого, — заявила она и отдала мне Осиное Жало.

* * *

Когда мы вернулись, Альфред брился. Он отпустил бороду, но не ради маскировки, а потому что слишком пал духом, чтобы заботиться о своей внешности. Однако когда мы с Исеулт подошли к его убежищу, он стоял голым по пояс перед большим деревянным корытом с теплой водой. Я заметил, как сильно исхудал наш король. Он умылся, расчесал волосы и теперь выскабливал щетину старым лезвием, одолженным у местного жителя. Его дочь Этельфлэд держала кусок серебра, служивший Альфреду зеркалом.

— Я чувствую себя лучше, — серьезно сообщил он мне.

— Вот и хорошо, мой господин, — ответил я. — И я тоже.

— Значит ли это, что ты кого-то убил?

— Она убила. — Я мотнул головой в сторону Исеулт.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Моя жена, — сказал Альфред, окунув бритву в воду, — спрашивала, на самом ли деле Исеулт — королева.

— На самом деле. Но этот титул не много значит в Корнуолуме. Она была королевой навозной кучи.

— И она язычница?

— Вообще-то Корнуолум был христианским королевством. Разве брат Ассер тебе об этом не говорил?

— Он сказал, что тамошние жители были плохими христианами.

— Я думаю, судить об этом следует только Богу.

— Хорошо, Утред, не будем спорить!

Король махнул в мою сторону бритвой, потом наклонился к серебряному зеркалу и выбрил верхнюю губу. После чего поинтересовался:

— А Исеулт умеет предсказывать будущее?

— Умеет.

Несколько минут король молча брился, а его дочурка с интересом рассматривала Исеулт.

— Тогда спроси у нее, — велел мне Альфред, — буду ли я снова королем Уэссекса.

— Вы будете королем, — к моему удивлению, произнесла Исеулт абсолютно равнодушно.

Альфред уставился на нее:

— Моя жена считает, что теперь, когда Эдуарду стало лучше, мы можем поискать корабль и отправиться во Франкию, а может быть, даже в Рим. В Риме есть община саксов. — Он выскоблил бритвой подбородок. — Там нас радушно примут.

— Датчане будут побеждены, — по-прежнему без выражения произнесла Исеулт, однако в ее голосе не было и тени сомнения.

Альфред потер руками лицо.

— Пример Боэция говорит мне, что она права, — сказал он.

— Боэция? — переспросил я. — Это один из твоих воинов?

— Утред, он был римлянином, — ответил Альфред укоризненным тоном, пораженный моим невежеством. — То был христианин, философ и человек, сведущий в книжных премудростях. Да, весьма и весьма сведущий! — Он помедлил, видимо задумавшись об этом самом Боэции. — Когда язычник Аларих опустошил Рим и цивилизация и истинная религия, казалось, были обречены, один Боэций стойко боролся против грешников. Он претерпел мучения, но выжил, и нас вдохновляет его пример. Воистину вдохновляет. — Альфред указал на меня бритвой. — Мы никогда не должны забывать о примере Боэция, Утред, никогда.

— Я не забуду, мой господин, — кивнул я. — Но как, по-твоему, книжная премудрость вызволит нас отсюда?

— Сдается мне, что, когда датчане уйдут, я должен отпустить бороду, — сказал он. — Спасибо тебе, милая. — Последние слова были обращены к Этельфлэд. — Верни зеркало Энфлэд, хорошо?

Малышка убежала, и Альфред лукаво посмотрел на меня:

— Тебя удивляет, что моя жена и Энфлэд подружились?

— Я рад этому, мой господин.

— Я тоже.

— Но мне интересно, знает ли твоя жена, как Энфлэд зарабатывает на жизнь?

— Вообще-то нет. Она думает, что Энфлэд была поварихой в таверне. И это почти правда. Итак, у нас есть крепость Этелингаэг?

— Да. Леофрик командует тамошним гарнизоном из сорока трех человек.

— И здесь у нас еще двадцать восемь. Да это просто воинство мидийское! — Он явно воспрял духом. — Тогда мы должны туда перебраться.

— Может, не сейчас, а через неделю или две?

— А зачем ждать?

Я пожал плечами.

— Эта деревня лучше укрыта в болотах. Когда у нас будет достаточно народу, чтобы удержать Этелингаэг, тогда и придет время туда перебраться.

Альфред натянул грязную рубашку.

— Твой новый форт не сможет остановить датчан?

— Он задержит их, мой господин, но потом датчане все-таки сумеют пробиться через болото. Однако поймут, что это трудно сделать, потому что Леофрик выкопал рвы, чтобы защитить восточный край Этелингаэга.

— Так ты говоришь, что там не так безопасно, как в этой деревне?

— Да, мой господин.

— Вот именно поэтому я и должен туда отправиться, — заявил Альфред. — Тогда люди не смогут сказать, что их король скрывается неведомо где, верно? — улыбнулся он. — Пусть мои подданные знают, что король бросает вызов датчанам, что он ждет их там, куда они смогут прийти, при этом подвергая себя опасности.