Онлайн книга «Лжедмитрий Второй, настоящий»
|
В палате стоял буфет, наполненный золотой посудой под самый верх. В этом причудливом резном буфете находились львы, драконы, единороги, олени, грифы, ящерицы, кони и другие дивные большие бокалы. Затем принесли еду, разную рыбу, потому что была пятница. Весь стол уставили блюдами, а когда их уносили, то другие ставили на их место. Хлеб не положили, зато когда начали есть, каждому от царя раздали, по обычаю, по большому куску белого хлеба, из которого мы и должны были себе сделать тарелки. Обед тянулся несколько часов. Нам носили много всяких вкусных пирогов, и все на золоте. Что касается питья, нам всем подали „царское пожалование“, то есть по чарке вина. Затем подали много разных сортов меда, выдержанного пива, кто сколько хотел, и все на золоте. После обеда никакого десерта не было. Только принесли небольшое блюдо маслин, которые царь из своих рук раздавал стольникам. Затем царь удалился во дворец, а приближенные разъехались по назначенным им домам. „Москва“ очень недовольна приезду гостей. Как говорят приставленные к нам русские, кто-то сеет вредные для нового царя слухи. Некоторые из духовенства открыто шипят нам вслед. По их обычаям, в православный храм входить иноверцам, даже католикам, – большой грех. Но царь Дмитрий Иванович весел и уверен в себе. Важные государственные бояре вокруг него, в том числе главный Василий Иванович Шуйский, тоже спокойны. А значит, они затишат „москву“. А вообще-то – храни нас Бог! По указанию А. С. и собственной воле преданный Вам Андрей Щепа». * * * Под видом подготовки ритуала свадьбы Василий Иванович Шуйский навестил царицу мать инокиню Марфу. Разговор шел в парадной келье Воскресенского монастыря. Келья была обставлена не с монашеским, а поистине с царским величием. Всюду на лавках и полах лежали персидские ковры. На них была разбросана дорогая одежда. Вся мебель была резная, даже со стеклом. Василий разговаривал с матерью царя с великим почтением: – Извини, государыня мать, что раньше тебя не проведывал. Все боялся, как бы в интриге меня не заподозрили. А вот теперь решился. – А что так? – спросила царица. – Весточку одну из Литвы получил секретную. Тебя касается. Хочешь почитать? – Ох, Василий Иванович, не хочу. Или ты не помнишь, что в былые времена было за секретные весточки. – Помню, матушка. Помню хотя бы то, что с бедным врачом Бомелием сделали. До сих пор мороз по коже. Как кабана его обработали. – А впрочем, давай. Дай эту весточку, – сказала царица. – Дать не дам – опасная весточка, а так перескажу. Твой сын, настоящий Дмитрий, жив, в Литве находится. У Марфы сразу сжалось сердце. Но она спросила не о весточке: – А чем же этот Дмитрий, сын мой, государь наш, не настоящий? – Ты сама, царица, знаешь чем. Да всем! И обликом своим мужицким, и здоровьем своим медвежьим. – Шуйский выдержал паузу: – Мне помнится, у твоего маленького падучая была, от отца его Иван Васильевича полученная. А ведь эта болезнь никуда не девается. Так с детства по жизни и идет. – Была падучая, – согласилась Марфа. – Но может, в Литве вылечили. Их доктора – не наши доктора. – Ну как хочешь. Не признаешь своего истинного сына, жалеть будешь, – закончил разговор Шуйский. – Может, и буду, – ответила Марфа. – Но пока подожду признавать. А за весточку спасибо. Михайло и Григорий Нагие были не столь осторожны с Шуйским, как царица Марфа. (Этих князь не стал навещать, слишком много чести, этих он позвал на дом.) – Что за весточка из Литвы? – спросил Григорий после того, как Шуйский сообщил им новость. – От вашего племянника. Царевича Дмитрия. – Что, еще один объявился? – сказал злой Михайло. – Объявился, и в этот раз настоящий. – Уж не шутишь ли, Василий Иванович. Уж не проверки ли нам устраиваешь? – спросил Григорий. – Какие уж тут шутки! – ответил Шуйский. – За такие шутки голову на плаху кладут. А моя уже там побывала. Хватит. Я больше не хочу. – Ну, предположим, есть там племянник, – сказал Михайло, – а нам с того какой навар? «Больно легко он согласился, – решил Шуйский. – Значит, тоже что-то знает. Или хочет донести». – А такой, – сказал он. – Рано или поздно он на московском троне объявится. И тогда он вас спросит, а что, дядьки мои, кого вы тут без меня пригрели? Не хотите ли на колу посидеть рядышком? Шуйский выдержал паузу и продолжил: – Тот, который в Литве, это не теперешний самозваный царь. Он – настоящий царя Ивана сын, со всеми его припадками, со всею злобностью. Уж он-то вас не помилует, как давеча меня. – А чем ты можешь подтвердить свои слова? – А тем, что я назову человека, который его видел. – Кто этот человек? – Михайло Молчанов. Михаил Молчанов был известный человек на Москве, и отыскать его было нетрудно. Братьям эта мысль запала. * * * При составлении свадебного ритуала встал важный вопрос об одежде Марины. Одна из польских фур привезла красивые наряды, специально сшитые для Марины мастерами Кракова из королевской гардеробной. Марина привыкла к своим дорогим платьям и чувствовала себя в них легко и свободно. Особенно шли ей круглые кружевные воротники, явившиеся в Польшу из Англии, а в Англию через Францию из Испании. Но бояре, окружавшие Дмитрия, требовали русского костюма. Особенно на этом настаивал Басманов. Марина капризничала и говорила, что в русской одежде она будет выглядеть мешком. – Да мне просто стыдно будет ходить такой куклой перед поляками. Весь Краков будет надо мной смеяться. – Забудь о Кракове, – сказал Дмитрий. – Придется согласиться. Не надо вызывать излишние толки. Но сам Дмитрий был недоволен. – Сейчас я уступлю боярам, – сказал он Басманову, – дело идет об одном дне. Но больше не стану, излишняя уступчивость в Москве более опасна, чем излишняя жестокость. Нa венчание Дмитрий с Мариной с великим чином и торжественностью вышли из дворца в сопровождении всего высшего синклита. [7] Торжественность была доселе в Кремле невиданная. Весь путь от дворца Дмитрия до соборного храма Пречистой Богородицы был выстлан бархатною парчою с золотом в два полотна. Яркое майское солнце освещало золотые купола храмов, золотую одежду бояр и золотые воротники на белых ризах первосвященников. |