
Онлайн книга «Химеры Хемингуэя»
— Меня интересует, что из этого выйдет. — А договор тебя не волнует? — По-моему, все получается. — Но для чего? — Чтобы дать тебе шанс. — Это же не все, правда? — Остальное зависит от тебя. — Мне нужно больше. — Почему тебе этого мало? — Потому, что я хочу все сразу. — Ты готов заплатить? — Сколько? — Восемьдесят пять тысяч долларов. За вычетом налогов. — Ты сошел с ума. — Такова цена. — Цена чего? — Только содержания. И, по условиям договора, тебе придется хранить ключи от всех замков. Я и не знал, что ты теперь покупаешь искусство. — Я не… я не могу… я должен… обсудить это с Мишель. — Понимаю. Но сейчас хотя бы испытай судьбу. Это бесплатно. — Что я должен сделать? — Хочешь сказать, что не понимаешь? — Не совсем. — Даже после интервью Мишель с художником? — Кажется, я его не читал. — Но ты ее… Вряд ли я когда-нибудь пойму тебя, Джонатон. — Он все равно оторвал один лотерейный билет от рулона. — Вот как это происходит: художник предлагает каждому из неограниченного числа людей единственный шанс, причем все они будут вечно храниться в этом сейфе. Мишель это описывает как лотерею, которая может состояться в любой момент, но на самом деле не состоится никогда. Поэтому тот, кто станет хранителем лотереи — которая представляет собой коллективную собственность всех участников, — должен всегда носить при себе ключи от сейфа с шансами всех участников. Иначе может произойти незаконный розыгрыш, и, независимо от того, чей билет вытянут, все, включая победителя, теряют свои шансы — событие, последствия которого, я уверен, сможешь оценить даже ты. И я заполнил билет. Саймон опустил корешок в маленькую прорезь на сейфе, потом отдал мне оторванный купон. — Это нужно хранить вечно. Доказательство права собственности. — Собственности. — Твоя доля Судьбы. Что заставляет меня перейти к другой теме, а именно к судьбе моей жены Анастасии. — Он пригласил меня в свой кабинет. Освободившись от телефона, быстро повернулся, чтобы глянуть на свое отражение в плексигласе, защищающем рисунок Халцедони Боулза, а затем принял свою обычную позу — спокойная президентская уверенность в собственных возможностях плюс баронская беззаботность, — усевшись за столом красного дерева. — Я знаю, тебе очень нравится моя жена, Джонатон, и я ценю ту роль, которую ты играешь в ее жизни. Я признаю твою заслугу в ее возвращении, в буквальном и в переносном смысле. Ты обеспечил ей все необходимое, чтобы она приступила к новому роману. Ты хороший друг. Она давала тебе прочесть что-нибудь из того, что написала? Я не соврал, сказав, что нет. — Как ты, вероятно, знаешь, роман обо мне. Меня беспокоит, Джонатон, что могут всплыть некоторые нелицеприятные подробности моей жизни. — Почему ты решил, что роман дурно с тобой обойдется? — Я не говорю, что дурно. Моя жена меня любит. Но я допускаю, что она, возможно, не всегда правильно судит. Ей не хватает твоего такта. И я не уверен, что был в должной мере осторожен, если учесть, сколько я ей рассказывал. — Но ее книга будет художественным вымыслом, Саймон. — Если автор известен, люди читают книгу, как будто это реальные факты. — Нет — если они умны. — Такие еще хуже. Читают книгу как головоломку и собирают, как им вздумается. — Тогда не важно, что попало… — …и важно, что не попало. Я бизнесмен, Джонатон. Я даже не прикидываюсь художником. У меня есть только моя репутация; и я хочу ее защитить. Во благо Анастасии не распространять слухов, но, боюсь, она этого не понимает. — Ты ей что-нибудь говорил? — Она меня боготворит. Моя критика может повредить творческому процессу. — Вот уж сомневаюсь. — Но с тобой у нее рабочие отношения. Твоя помощь очень важна, ее невозможно переоценить. Я только прошу задать ей некоторые рамки… пристойности. — О чем бы ты хотел, чтобы люди не узнали? — Используй свою интуицию. — Мою интуицию, Саймон? Я писатель, а не цензор. — Слухи начинаются с упоминания непристойности или беспринципности. — Сочинительство начинается с переработки непристойности и беспринципности. — Я понимаю, это деликатное дело. — Возможно, Анастасия — обуза для тебя. — Я ценю, как ты обо мне заботишься, несмотря на вашу с ней дружбу, но ты должен помнить, что она моя жена. — Что с последней частью аванса за ее новую книгу? — Он уже потрачен. Но если ты сделаешь, как я говорю, то не пожалеешь о потраченном времени. — То есть? — Как редактор-консультант, ты, видимо, заслуживаешь небольшой доли авторских отчислений. Анастасии необязательно об этом знать. — Мне бы не хотелось извлекать из нее выгоду. — Тогда что я могу предложить? — Мне нужно проводить с Анастасией больше времени. — Уединиться где-нибудь? — Хорошее начало. — Я понимаю, как непроста, вероятно, эта работа — помогать ей в ее нынешнем состоянии писать новую книгу, особенно учитывая ожидания читателей. Но я боюсь, что могут подумать люди, если твое участие станет еще очевиднее. — Очевиднее? — Если люди будут видеть вас вместе. — Хочешь сказать, они могут подумать, что… — …вы сотрудничаете. — А отсюда вновь непристойные слухи или беспринципные поступки. — Ты понимаешь. — По крайней мере, начинаю улавливать. — Может, я смогу отправить тебя с Мишель в отпуск. Кики говорит, у нее есть возможность получить скидку на круиз в нетуристический сезон. Возьмешь с собой работу Анастасии. Твоя невеста погреется на солнышке. А когда вернетесь, скажешь моей жене, что делать. Тебя она послушает. — У меня нет невесты, Саймон. — Мишель за тебя не выйдет? — Мишель — не единственная, чье согласие требуется. — Она независима. — Как и я. — Ты ждешь другую женщину? Я просто не знаю, что может быть лучше для тебя. Мишель делает карьеру. — А Анастасия — нет, — заметил я. — Почему ты не женился на Мишель? — Наверное, мозгов не хватило. |