Книга Неотразимая, страница 86 – Вера Кауи

Держась за покрасневшую щеку, Дан несколько секунд изумленно глядел на Касс, затем недобро ухмыльнулся.

— Ну, хорошо, хорошо, — сказал он примирительно. — Так вот как обстоят дела… мне следовало бы об этом знать.

Матти с живым любопытством наблюдала эту сцену, тогда как Дейвид, который всегда узнавал обо всем последним, выглядел совершенно убитым.

Губы у Касс задрожали.

— Вы ничего не понимаете, — сказала она. — Ничего…

И выбежала из комнаты.

Ньевес помогла Дэву отвести Элизабет, которая шла между ними, как зомби, до спальни. Потом Дэв сказал:

— Спасибо, дорогая. Теперь я и сам справлюсь.

— Ты в этом уверен? — спросила она, прикусив губу.

— Да. А ты отправляйся спать. Иди же, — повторил он, видя, что она замешкалась, но, заметив ее расстроенное лицо, добавил:

— Я зайду к тебе чуть позже…

Как только уложу ее в постель.

— Хорошо.

Элизабет безучастно сидела, пока Дэв раздевал ее.

Ее глаза подернулись пеленой шока. Они были такими же безжизненными, как и ее движения. Когда он наконец уложил ее в постель и накрыл простыней, она, не мигая, по-прежнему глядела прямо перед собой.

— Моя любимая, — сказал он нежно. И повторил:

— Моя любимая…

Элизабет его не слышала. Какое-то время он смотрел на нее, затем круто повернулся и зашагал по коридору в комнаты Хелен.

Двери открыла Серафина.

— Мистер Дэв… — она приветливо улыбнулась.

— Мне нужна твоя помощь, Серафина… ты знаешь, что случилось сегодня ночью?

Улыбка исчезла.

— Да.

— Я хотел бы поговорить с тобой об этом, прямо сейчас. Приготовь, пожалуйста, один из твоих отваров для мисс Элизабет. Она в шоке. Я хочу, чтобы она уснула.

Серафина кивнула.

— Хорошо. — Она пристально вглядывалась в его лицо. Заметив в его голубых глазах боль и тревогу, она сказала:

— Я принесу ей сон.

— Спасибо, — Дэв широко улыбнулся.

Вдвоем они приподняли Элизабет, и, пока Дэв держал ее, Серафина поднесла чашку к ее губам.

— Пей, — приказала она вкрадчивым, обволакивающим голосом. — Пей…

Элизабет послушно выпила до дна прозрачную дымящуюся жидкость, не понимая, что делает, но подчиняясь настойчивому голосу.

— Она будет спать, — сказала Серафина. — Не меньше двенадцати часов.

— Это как раз то, что мне нужно.

Дэв осторожно опустил Элизабет на подушки, поправил простыню. Ее глаза все еще были открыты, но вскоре веки дрогнули и опустились.

Серафина стояла с пустой чашкой в руке. Ее загадочный непроницаемый взгляд блуждал по лицу Элизабет.

— Ты понимаешь, почему я хочу с тобой поговорить? — спросил Дэв.

— Конечно, — она утвердительно кивнула, затем подняла на него свои бездонные глаза. — Я жду тебя, — произнесла она, поклонилась и молча выплыла из комнаты.

Дэв коснулся губами губ Элизабет. Она не пошевелилась. Он отвел с ее лица пряди шелковистых волос.

— Я приду утром, — сказал он громко, чувствуя, как стучит его сердце. Она совсем ослабела, оказалась более уязвимой, чем он думал. Весь ее мир в одночасье рухнул. Но разве он не этого хотел: чтобы она воскресла из пепла? Дай Бог, чтобы его рецепты оказались верными.

Ньевес стояла на коленях перед образом девы Марии. На ней была ночная рубашка до пят, с глухим воротом в оборках. Она повернула голову и, увидав Дэва, радостно улыбнулась, затем опять погрузилась в молитву. Он видел, как передвигались четки в ее руках, глаза были закрыты, губы беззвучно шевелились. Он подождал. Она поцеловала четки, перекрестилась и поднялась с колен.

— Ах, Дэв, — испуганно произнесла она, — все так ужасно! — Она прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди. — Что теперь со всеми нами будет?

— Ничего особенного. Дан запустил машину, и теперь ее не остановить.

Ее глаза потемнели.

— Как же он ее ненавидит, — сказала она изумленно. Затем виновато добавила:

— Я не любила ее, но никогда так ее не ненавидела, честно.

— Я верю, — сказал Дэв, — ты на это не способна.

Он подвел ее к украшенной оборками кровати под балдахином. Забравшись в нее, Ньевес серьезно произнесла:

— Мы должны помочь тете Хелен, верно?

— Да.

Она облизала губы.

— И… и Элизабет… тоже.

— Да, и ей.

— С ней все в порядке?

— Да. Она спит.

Ньевес вздрогнула.

— Она ужасно выглядела… такая скованная… и бледная.

— Она была в шоке, вернее, они обе.

Глаза Ньевес наполнились слезами.

— Это жестоко, отвратительно… Я ненавижу его! — негодующе воскликнула она, — Он гнусный, злобный! — Голос ее стал жалобным. — Ведь это не правда, Дэн? Дедушка не мог этого сделать.

— Это мы и пытаемся узнать, — сказал Дэв мягко.

— Он не мог этого сделать, только не дедушка!

Но отчаяние в ее глазах говорило, что Ньевес знает: он мог. Сделал.

— Как хорошо, что ты со мной… Я бы не вынесла этого одна.

— Да, я с тобой. — Мягко он заставил ее улечься на подушку, накрыл простыней.

— Все кончится хорошо, правда, Дэв? В конце концов все уладится?

Весь ее мир рушился.

— Мы сделаем для этого все возможное, — ответил он ласково.

— Я не смогу уснуть, — пожаловалась Ньевес, скорчив горестную гримаску. — Все время только об этом и думаю.

Она схватила его за руку.

— Тебе обязательно идти? Когда ты здесь, мне не так страшно.

— Да, обязательно, — сказал Дэв мягко, но настойчиво. — Меня ждут кое-какие дела. — И тут же, заметив ее отчаяние, прибавил:

— Но я подожду, пока ты не заснешь.

Его рука потянулась к лампе и выключила свет.

— Дай мне руку, — голос Ньевес звучал совсем по-детски. Он так и сделал. Ладошка Ньевес свернулась в его теплой, мягкой руке.

Он сидел в темноте, пока ее пальцы не разжались и дыхание не стало ровным. Осторожно уложив ее руку под простыню, Дэв тихо вышел из комнаты.

Серафина приготовила отвар и для него. Отвар пах лимоном и был восхитительно вкусным. Когда она положила свои легкие руки на его ноющий затылок, он спросил, мрачно усмехаясь:

— Ты и вправду ведьма?

Черные глаза сверкнули.