Онлайн книга «Загадка Эндхауза»
|
– А после вас, мадемуазель? Кто ваш ближайший родственник? – Мой кузен Чарлз. Чарлз Вайз. Он адвокат здесь, в городе. Вполне порядочный и положительный, но страшно нудный. Дает мне добрые советы и пытается обуздать мою склонность к расточительству. – И ведет все ваши дела, э… – Ну… если вам угодно это так назвать. Собственно, вести-то нечего. Оформил для меня закладную и уговорил сдать флигель. – Да, флигель! Я как раз собирался о нем спросить. Стало быть, вы его сдаете? – Да… одним австралийцам. Неким Крофтам. Люди они очень милые, сердечные и тому подобное. По мне, так даже чересчур. Вечно таскают мне всякую всячину: то сельдерей, то ранний горох. Ужасаются, что я так запустила сад. По правде говоря, они немного надоедливые… по крайней мере он. Какой-то приторный. А жена у него калека, бедняжка, и не встает с дивана. Но самое главное, они платят ренту, а это очень здорово. – И давно они тут? – Уже с полгода. – Понятно. Ну а кроме этого кузена… он, кстати, с отцовской или с материнской стороны? – С материнской. Мою мать звали Эми Вайз. – Хорошо. Да, я хотел спросить, кроме этого вашего кузена, есть у вас еще какая-нибудь родня? – Очень дальняя, в Йоркшире, тоже Бакли. – И больше никого? – Никого. – Вам должно быть одиноко. Ник с удивлением взглянула на него. – Одиноко? Вот уж нет! Вы ведь знаете, я тут подолгу не живу. Все больше в Лондоне. А с родственниками обычно одна морока. Во все суются, вмешиваются. Нет, одной веселей. – О, вы, я вижу, очень современная девушка! Беру назад свои слова. Теперь о ваших домочадцах. – Как это сказано! Мои домочадцы – это Эллен. Да еще ее муж, он смотрит за садом, и, надо сказать, довольно плохо. Я плачу им буквально гроши, но разрешаю держать в доме ребенка. Когда я здесь, Эллен меня обслуживает, а если у меня собираются гости, мы нанимаем кого-нибудь ей в помощь. Кстати, в понедельник я устраиваю вечеринку. Ведь начинается регата. [4] – В понедельник… а нынче у нас суббота. Так-так. А что вы можете рассказать о ваших друзьях, мадемуазель? Например, о тех, с которыми вы сегодня завтракали. – Ну, Фредди Райс – эта блондинка, пожалуй, самая близкая моя подруга. Ей пришлось хлебнуть лиха. Муж у нее был настоящая скотина – пьяница, наркоман и вообще подонок, каких мало. Год или два тому назад она не выдержала и ушла от него. И с тех пор так никуда и не прибьется. Молю бога, чтобы она получила развод и вышла за Джима Лазаруса. – Лазарус? Антикварный магазин на Бонд-стрит? – Он самый. Джим – единственный сын. Денег, конечно, куры не клюют. Вы видели его автомобиль? Джим, правда, еврей, но ужасно порядочный. Он обожает Фредди. Они все время вместе. До конца недели пробудут в «Мажестике», а в понедельник – ко мне. – А муж миссис Райс? – Этот скот? Да его и след простыл. Никто не знает, куда он девался. Фредди попала в глупейшее положение. Нельзя же развестись с человеком, который неизвестно где находится. – Разумеется. – Бедняжка Фредди! Ей так не повезло! – задумчиво заметила Ник. – Один раз дело чуть было не выгорело, она его разыскала, поговорила с ним, и он сказал, что совершенно ничего не имеет против, да у него, видите ли, нет с собой денег, чтобы уплатить женщине, с которой можно было бы разыграть для полиции сцену измены. И кончилось тем, что Фредди выложила деньги, а он их взял – да и был таков. С тех пор о нем ни слуху ни духу. Довольно подло, как по-вашему? – Силы небесные! – воскликнул я. – Мой друг шокирован, – заметил Пуаро. – Вы должны щадить его чувства. Понимаете, он из другой эпохи. Он только что вернулся из далеких краев, где его окружали широкие, безбрежные просторы и так далее, и так далее, и ему еще предстоит осилить язык наших дней. – Да что же здесь особенного? – удивилась Ник, делая большие глаза. – Я думаю, ни для кого не секрет, что такие люди существуют. Но все равно, по-моему, это низость. Бедненькая Фредди попала тогда в такую передрягу, что не знала, куда и приткнуться. – Да-а, история не из красивых. Ну а второй ваш друг? Милейший капитан Челленджер? – Джордж? Мы знакомы испокон веков, во всяком случае, не меньше пяти лет. Он симпатяга, Джордж. – И хочет, чтобы вы вышли за него замуж, э… – Намекает временами. Рано утром или после второго стакана портвейна. – Но вы неумолимы. – Ну а что толку, если мы поженимся? Я без гроша, он – тоже. Да и зануда он порядочная, как говорится, доброй старой школы. К тому же ему стукнуло сорок. Я даже вздрогнул. – Конечно, он уже стоит одной ногой в могиле, – заметил Пуаро. – Меня это не задевает, не беспокойтесь, мадемуазель, я дедушка, я никто. Ну а теперь мне бы хотелось поподробнее узнать о ваших несчастных случаях. Скажем, о картине. – Она уже висит… на новом шнуре. Хотите посмотреть? Мы вышли вслед за ней из комнаты. В спальне, над самым изголовьем, висела написанная маслом картина в тяжелой раме. – С вашего позволения, мадемуазель, – пробормотал Пуаро и, сняв ботинки, взобрался на кровать. Он осмотрел шнур и картину, осторожно взвесил ее на руках и, поморщившись, спустился на пол. – Да, если такая штука свалится на голову, это не слишком приятно. Ну а тот старый шнур был такой же? – Да, только на этот раз я выбрала потолще. – Вас можно понять. А вы осмотрели место разрыва? Концы перетерлись? – По-моему, да. Я, собственно, не приглядывалась. Мне было просто ни к чему. – Вот именно. Вам это было ни к чему. Однако мне очень бы хотелось взглянуть на этот шнур. Он в доме? – Я его тогда не снимала. Должно быть, тот, кто привязывал новый, выбросил его. – Досадно. Мне бы хотелось на него посмотреть. – Так вы все-таки думаете, что это не случайность? Уверена, что вы ошибаетесь. – Возможно. Не берусь судить. А вот неисправные тормоза не случайность. Камень, свалившийся с обрыва… Да, кстати, вы не могли бы показать мне это место? |